И помехи в эфире, и жужжащие далекие
голоса, и начавшийся дождь за окном – все это слишком походит на
зов мертвой Королевы.
Земля тотчас же уходит из-под ног,
нарастающий гул отдается в ушах мучительным звоном.
Если замереть на месте, стать
невидимкой – буря не заметит, обойдет стороной. И темные чудовища,
порожденные больным сознанием, уйдут тоже…
– Ян? Ты там заснул, что ли?
Раздраженный окрик лаборанта как
спасательный круг. Я тут же хватаюсь за него, сбрасываю
оцепенение.
– Помоги-ка настроить изображение, –
говорит Родион. – Эта техника старше, чем прабабка мамонта. Давно
пора на списание.
И косится в сторону профессора. Тот
перехватывает взгляд, морщится и произносит рассеянно:
– Финансирования нет.
Потом возвращается к разговору.
– Нет, как же, – недоверчиво хмыкает
Родион и ныряет за телевизор. – А ну-ка, смотри! Меняется
изображение или нет?
Родиону двадцать три, но он позволяет
себе общаться со мной в слегка высокомерной манере. Это раздражает,
и я сосредотачиваюсь на экране. По нему бегут, чередуясь, черные и
белые полосы. Ветви наотмашь бьют в стекло, и свет в зале
мигает.
– Люблю грозу в начале мая! –
скандирует кто-то.
– Рановато, апрель на дворе, –
откликаются в ответ. – Родик, ты там аккуратнее, как бы током не
ударило!
– Ничего! – отзывается Родион. – А
ну-ка?
Несколько секунд изображение идет
рябью, а потом обретает четкость. На экране – мужчина в деловом
костюме. Его губы шевелятся, но звука нет. Потом Родион щелкает
тумблером, и до меня долетает окончание фразы:
– …пока нет причин для беспокойства,
почему вы все-таки видите необходимость в сегрегации?
Камера смещает план и появляется
другой человек. Я тотчас узнаю его. Вдоль хребта рассыпаются
ледяные иголочки. Одна из них достает до сердца, и оно
застывает.
– А вы считаете, необходимости нет? –
вкрадчиво отвечает человек в телевизоре. – Помилуйте, пан
Крушецкий! Вообразите: вы поехали с супругой в ресторан, а за
соседним столиком сидят… эти! Сидят и… потребляют пищу!
Столовыми приборами пользоваться не обучены, вести себя в обществе
не умеют. И пройдет каких-то десять минут, как один из…
них отвесит вашей супруге скабрезность! Конфуз! Скандал!
Вот вы смеетесь, а я, между тем, наблюдал подобную сцену. Не в
ресторане – упаси Пресвятая дева! В более скромном заведении, еще
бы