Такие слова неслыханная дерзость! Они
словно удар по лицу. По моей репутации, говоря точнее. Если человек
прав – значит, не прав я?
Вскидываю голову, пальцы против воли
сжимаются в кулаки.
– Забываешься, Пол!
Но он только качает головой и
продолжает, чуть повысив голос:
– Все плохо, Ян. Королева мертва. Мы
истощены и устали. А этот человек пришел не убить. Он обещает
помочь. Не знаю, как ты. А я бы хотел хоть какого-то
будущего.
Наши взгляды пересекаются. Лицо
Пола спокойно, челюсти двигаются, разминая сосновую иголку. На моих
скулах тоже двигаются желваки.
– Не знаю, какие у вас счеты.
Но я почему-то верю ему, – Пол вытаскивает изо рта разжеванную
иголку, смотрит на нее с прищуром. – Вчера я услышал одно слово. Я
давно забыл его. Это слово – надежда, – Пол щелчком отбрасывает
иголку в коридор и заканчивает тихо: – Оно приятно на
вкус.
От его мечтательной улыбки
сдавливает сердце. Словно меня, а не Тория, пытают в сырых
застенках Улья. Словно у меня, а не у Тория, тело охвачено
лихорадкой. И все, что остыло, что спрессовалось в неподвижные
льдины – начинает ломаться. Задерживаю дыхание и прижимаю кулак к
груди. И ощущаю – бьется. Неритмично. Взволнованно. Не механическое
– живое.
– Я поговорю с ним...
снова.
Голос звучит издалека,
пробиваясь через оболочку моей скорлупы.
– Без пыток? – уточняет Пол.
– Без.
– Тогда я приготовлю лекарство. За
трое суток поставлю его на ноги, – говорит он, никак не комментируя
мое решение. Разворачивается и уходит.
Я остаюсь в оледенелой келье и слышу,
как с потолка капает вода – кап, кап… Так время отсчитывает
секунды.
«Еще один день, – думаю я. – Что
может изменить один день?»
И ошибаюсь.
Он меняет многое.
* * *
Вспоминает ли Торий время,
проведенное в Улье? Если и вспоминает, то не показывает вида. Лишь
однажды я спрашиваю, почему он решился на такой шаг. Почему пришел
к васпам, зная, что его ждет.
– Почему? – повторяет Торий и
ухмыляется болезненно, словно на какой-то миг возвращается в те
страшные дни. – Да потому, что вы долбанные психи! Если б я повел
себя иначе, разве ты послушал бы меня?
Больше на эту тему он не говорит.
Торий все для себя решил и простил. Это дорогого стоит – простить
своего врага. Чувствую к нему невольное уважение, потому что сам
далеко не так великодушен. Но раскаиваюсь ли? Сложно сказать. Когда
на тебе висит груз многих загубленных жизней, чьи-то отбитые почки
кажутся сущими пустяками.