- Элла, мне...
- Нет, тебе не жаль, - останавливает она меня взмахом руки. - Ты
думаешь, что я сука, которая решила во что бы то ни стало его на
себе женить. Используя влияние на отца, акции да, собственно, какая
разница что, ведь на войне все средства хороши. И да, я готова на
что угодно, - опирается она руками на стол, нависая надо мной. - но
не ради того, чтобы отомстить... Чтобы заткнуть эту боль. Боль, с
которой я живу два этих грёбанных года. Боль, которая не лечится
ничем. Ни алкоголем, ни таблетками, ни психологами. Ничем. Только
его руками.
Она стоит ещё пару секунд, глядя на меня в упор. А потом
отворачивается и уходит к окну. Разглядывает жёсткие листья
замиокулькаса. Разворачивает горшок с цветком другой стороной к
свету. И словно совсем забывает о моём существовании.
И я физически чувствую её боль. Из женской ли солидарности или
просто чисто по-человечески да, я её понимаю. Прекрасно понимаю. Но
что бы я сейчас ни сказала, это будет использовано против меня.
Потому что ей не нужны ни моё сочувствие, ни моя жалость, ни
советы, ни сострадание, ей нужен материал, из которого она по
своему усмотрению сделает что угодно: построит обвинительное
заключение, сошьёт саван, в который меня завернёт и похоронит, или
совьёт гнездо, как та ласточка, из всего что плавает на
поверхности, обильно сдобрит своей ядовитой слюной и поселится в
нём, чтобы пестовать свои обиды как пустые яйца.
- И всё же мне жаль, - встаю я из-за стола, не желая продолжать
этот бессмысленный разговор. Я ничем не могу ей помочь. И я не
девочка для битья, чтобы тыкать в меня палкой просто потому, что он
выбрал меня. - Я могу идти?
- Идите, Танкова, - разворачивается она и достаёт из кармана
телефона. - Я же правильно записала? Ваш номер оканчивается на
сорок семь семнадцать?
- Совершенно верно, - киваю я, взявшись за ручку двери.
- А может нам нужно подружиться? - смотрит она на меня скорее
задумчиво, чем изучающе или враждебно. - Как-нибудь напиться
вместе? Поплакать? И я, наконец, смирюсь, приму и отпущу это. Я не
плохой человек, - выдыхает она, опускает глаза в телефон, тыкает по
клавишам. - Я понимаю, что ты ни в чём не виновата.
- Никто ни в чём не виноват, - лезу я в карман за получившим
сообщение смартфоном.
- Но даже самые добрые и хорошие люди порой ожесточаются под
гнётом обстоятельств, - убирает она телефон в карман. - Прости, что
я всё ещё люблю его.