– Устал, сынок? – мать ласково обняла меня. – Иди отдохни, а то скоро на автобус собираться. – Она встала на цыпочки, коснувшись моей щеки сухими, обветренными губами и подтолкнула к скрипучей лестнице, ведущей на сеновал.
Забравшись, я рухнул на ранее приготовленную лежанку. Неожиданно лестница опять заскрипела, и в проеме дверцы показалась стройная Люськина фигура.
– Привет, Геныч! Можно я с тобой полежу? Помнишь, как раньше? – с придыханием, еле слышно, шептала она. Господи, помнил ли я? Да разве забудешь эти прекрасные предутренние часы на рыбалке, когда предрассветный туман ровной пеленой расстилался над просыпающейся рекой, а яркое солнце начинало робко обогревать первыми, еще холодными лучами наши сонные лица. Начинался самый клев, а мы, утомившись за день, заваливались спать. Люську клали посередине, накрывали единственной почему-то фуфайкой, а сами плотно прижимались к ней и согревали её молодыми, горячими телами. Пробуждение всегда было одинаково. Под телогрейкой обычно оказывался Серега, а Люська доверчиво, как котенок, сворачивалась у меня под боком, и нам было так хорошо!.. Помнил ли я?
Я закинул руку за голову, а вторую откинул в сторону, как бы давая Люське сигнал, ложись, мол. Ворона покорно улеглась рядом, немного повозилась и затихла, дыша спокойно и ровно. Неожиданно она вздрогнула и прижалась ко мне своим упругим телом. Я немного отодвинулся.
– Геночка, а если в Афганистан? – зашептала она, обдавая моё ухо жарким дыханием. Так она меня никогда не называла. Дальше двигаться было некуда.
«Ну, попал!» – мелькнуло в голове.
Люська бросилась мне на грудь, обхватила шею руками и принялась покрывать моё лицо обжигающими поцелуями.
– Слепец! Неужели ты не видишь, что я давно люблю тебя! – она возбуждалась всё сильнее, не давая мне вымолвить ни слова.
Я вырывался молча и безнадежно. Её волосы рассыпались по моему лицу, щекотали глаза, набились в рот.
– А как же Серый? – попытался я её утихомирить.
– Мне нужен только ты! – категорически отрезала она и снова попыталась поцеловать меня в губы.
С трудом разорвав объятья, я оттолкнул её. Она уселась, нервными движениями поправляя водопад искрящихся волос, победоносно поглядывая на меня торжествующими зелеными глазищами, готовясь к решающему броску. В своей победе она не сомневалась.