Черный квадрат на карте. Шесть человек. Вооружение обычное: штурмовой «калашников», четыре рожка с патронами, два ножа, прибор ночного видения. Одна граната – самоликвидация. Рацию не брать. Сигнал отхода – три красные ракеты. По выполнению задания оставшиеся полгода дослуживают в Союзе.
Мы смотрели на «Батю», который угрюмо стоял в стороне. Поймав наши вопросительные взгляды, он пожал плечами.
На месте, куда нас забросили, мы разделились. Клещ с Моряком залегли в ложбине, контролируя возможный подход духов по высохшей пойме реки. Палыч и Рыжик поднялись на небольшую горку, чтобы держать единственную дорогу, ведшую к объекту, а я со своим напарником Конюхом залег посередине, в расщелине, видя перед собой ущелье.
Пролежали целый день. Тишина. Тишина на войне – всегда плохо, невольно собираешься в комок нервов, в тугую пружину, готовую в любую минуту стремительно разжаться. Разорвалась тишина под вечер двумя короткими очередями в самом неожиданном месте – наверху, где лежала основная пара. Пара сухих очередей и опять тишина.
«Почему забрали рацию?», – мелькнула мысль.
Затем внизу, в ложбине, беспорядочная перестрелка, и ухнул спаренный взрыв.
Мы поняли, что это значит. Промелькнул в памяти угрюмый взгляд Бати. По методичному уничтожению нашей группы мы с Конюхом догадались, что душманы знают, сколько нас и где мы находимся. Знать об этом мог только тот, кто нас посылал. Значит мы десерт?
– Подавитесь, суки, – прохрипел я, выкладывая перед собой рожки с патронами, ножи и гранату.
Раздалась очередь, и прямо перед глазами упали срезанные кусты. Сколько их? Духи лезли, как тараканы из всех щелей с подстегнутыми полами халатов и одинаковыми бородатыми рожами.
Разгорелся бой. Конюх вел прицельный огонь, отчаянно матерясь и парализуя душманов, не давал поднять им головы. Я полулежал на правом боку и посылал короткие, точные очереди из своего автомата, экономя патроны.
Странное спокойствие охватило меня. Нас вычеркнули из списка живых, но кто и зачем?
Внезапно из-за валуна, темневшего в десятке метров от нас, выскочил здоровенный негр. С криком «Аллах акбар!» он вел перед собой стволом автомата, чертя трассирующую струю.
– Ах ты падла обкуренная! – заорал я. Левая рука сработала молниеносно, и нож по рукоятку вошел в оголенную грудь, под сердце.