– Ввалились посреди ночи как бандиты! И это на фоне того, что ты, Кармаэль, вчера постыдно сбежал перед церемонией, на которой должно было состояться знакомство с девушкой, прибывшей в качестве твоей невесты! И тем самым выставил нас в дурном свете! Это могли счесть как отказ от обязательств! Пришлось бы платить отступные… Да как вам только в голову взбрело пробраться в покои министра?
И тут раздался голос Венди, которого отчаянно захотелось удавить подушкой:
– Это недоразумение. Мы вовсе не к нему…
Император остановился как вкопанный, обводя острым взглядом меня и сына канцлера. И вдруг на плече отца я заметил её – пушистую белку, беззастенчиво грызущую орех.
– А к кому вы ночью пробирались?
Рыжая плутовка так смешно щёлкала своё лакомство, посверкивая глазками-бусинками, что я невольно улыбнулся.
– Тебе ещё и смешно? – голос папы зазвенел на грани ярости.
И я сообразил, что зверушку, кроме меня, никто не видит, и стер с лица дурацкую ухмылку.
– Вы хотели забраться в покои Лилу-Анны? – Эта мысль, кажется, пронзила отца до глубины сердца. Наверное, его бы меньше поразило, узнай он, что я влез в комнаты Эль’Саапрана с намерением его убить. Отец действительно схватился за сердце. Мама подхватила мужа под локоть, зашептав что-то успокаивающее. Патриция, неодобрительно глядя на меня, покрутила пальцем у виска. А мне бы ещё понять, кто такая Лилу-Анна? Или это и есть моя наречённая? Я ведь даже не удосужился узнать её имя.
– Пойдем, шэрэни*, – приобняла мама отца. – Я заварю тебе пустырник. (*шэрэни – дорогой, любимый)
– Я ещё не закончил, – отстранился он и шагнул ко мне. – О твоих прогулках по тавернам мы поговорим позже, а пока… Через полчаса жду тебя на праздничных игрищах. И только попробуй сбежать! Заточу в башне Забвения до конца дней моих! – Уходя, папа скучающим тоном обратился к жене: – Напомни мне, шэрэн, чтобы я назначил другого наследника.
– У тебя только один сын.
– Какая жалость.
Они вышли, унося белку, и я вздохнул с облегчением – уже думал, что отцу одних слов будет недостаточно и он примет более решительные меры. Я не сразу заметил, что Пати осталась, сложив руки под грудью и изучая нас с Венди уничижающим взглядом как каких-то насекомых. Волосы у неё были прибраны в замысловатую прическу и отливали тёплым вишнёвым цветом. Парчовое платье облегало ладную фигурку, заканчиваясь пышной юбкой. Маленькая, хрупкая, что не мешало ей быть такой язвой! Когда же она поймёт, что из нас двоих старший я?