- Молоток! Травмы, раны?
- Нет, ушибы да синяки только. А ты
как?
- То же самое. Ну что, пойдешь со
мной вниз?
- Пойду. Здесь оставаться
бессмысленно, - решительно заявил он. – Ты что-то видел внизу?
- Нет. Я побывал только в одной
пещере. От нее отходят тоннели. Углубляться не стал, чтобы скорее
вернуться сюда.
- Как ты обратно поднялся?
- Веревочная лестница, - сказал я,
глядя в ту сторону, где она лежала. А лежала она аккурат возле
большой каменной глыбы с острым верхом. – Видишь камень? Никогда не
отличался меткостью, но этот бросок мне удался. Закрепим опять за
тот же камень и спустимся.
Он кивнул, и мы помолчали.
- Сколько там было детей?
- Шестеро.
- И все, рожденные здесь?
- Кроме еще одного пацана. Его, как и
меня, лет в двенадцать сюда отправили за грехи родителей.
Мне хотелось заорать во все горло.
Дети, погребенные под обломками. Дети, не видевшие солнечного
света. Мог ли я успеть? Мог ли я предотвратить? Никогда не узнаю –
и буду до конца жизни мучиться этим вопросом.
- Что у нас с провизией, не знаешь? –
спросил у мальчишки, блокируя боль в груди и мрачные мысли в
голове.
- Женщины взяли то, что уцелело и не
оказалось в обломках, но это почти ничего.
- Плохо дело. Пойду, поговорю с ними.
– Я встал. – Кстати… как тебя звать-то?
- Агнар, - улыбнулся он.
- Рад, что ты живой, Агнар. Я –
Дан.
Я направился к женщинам. Они сидели в
своем тесном кругу, отдельно от мужчин.
- Приветствую, дамы. – Я присел на
корточки напротив них. – Вы как?
Одна постарше просто кивнула, вторая,
тяжело раненая, не могла говорить. Третья заговорила:
- Я пойду за тобой вниз. Бёрк – тот,
который не хочет идти – просто глупец. У нас не хватит еды, чтобы
отсиживаться тут месяцами. У нас даже на неделю не хватит. А уж что
потом будет… - она испуганно замолчала.
Что-то в ее облике показалось мне
знакомым. Пригляделся внимательнее. Да ведь это та баба, которую
Оскал изнасиловал! Деваха еще молодая. Тогда она мне показалась
куда старше, но то из-за освещения обманчивого. Да и не до того мне
было, чтоб в полумраке ее долго разглядывать. Из-за тяжелого образа
жизни в постоянной тьме девица выглядела не сказать, чтобы очень
бодро и свежо. Исхудавшая, истощенная, с болезненно-белым лицом,
впалыми глазами. Но хорошенькая вполне. Откормить, отмыть – и будет
милаха совсем.