События ночи всплывают в голове, порождая адскую боль.
Я вспоминаю все.
И как опустилась перед ним на колени – перед самым жестоким мужчиной на колени опустилась! И как ему было все равно.
Между войной и моим счастьем он выбрал войну. Как истинный солдат. Как бог войны.
Как беспощадный зверь, проще говоря.
Погруженная в воспоминания ночи, я поднимаюсь на ноги, напрочь забывая об осколках. А при первом шаге - вспоминаю. И тут же вскрикиваю, прижимая к себе раненую стопу.
- Ой… - застонала я.
Обильно промываю ногу в ванной, а после понимаю, что я даже дверь не заперла после ухода дьявола.
Заходи и бери, что хочешь.
Ведь уже все равно. Ведь уже все кончено.
Ненавижу!
Или… или, возможно, я просто слишком много на себя взяла. Я думала, что женщина имеет какую-никакую власть, имеет вес в воздействии на мужчину… Я наивно считала, что она гребет к власти женскими уловками, на коленях или когда в ее глазах стоят слезы и мольба… Я думала, что бог войны умеет быть жалостливым или благородным, но я ошиблась.
Ни жалости, ни благородства. И женщина в их мире никакого веса не имеет.
А сюрпризы у дьявола действительно жестокие – последний раз он позволил мне повидаться с братом. А после дал понять, что Басмановым лучше не переходить дорогу. И в полицию чтобы я не смела заявляться.
Вот так смело и равнодушно. Повелительно и бескомпромиссно. Впрочем, что я хотела от самого жестокого мужчины?
Мысли роются в голове, когда я заметаю осколки веником. Помедлив, я резко бросаю их в мусорку, и тут же раздается звон битой керамики. Оглушительный звон. С этим звуком события ночи вновь всплывают в голове.
Эта посуда уж точно не на счастье разбилась. В его глазах было написано мнение обо мне. Психованная, ненормальная, безумная… Басмановы таких в жены не берут.
Но в жены к придурку я и не метила. Даже от сердца немного отлегло… или тяжелее стало - я пока не решила.
Бросаю в ведро еще осколков, и еще воспоминания всплывают. Подобно мазохисту, я сама себе масла в огонь подливаю.
Солнце ярко билось в окно – день был в самом разгаре. Я заперла дверь, заставила себя поесть и начала думать. Наша обоюдная ненависть не повод тормозить и сдаваться. Рустам должен был усвоить, что я не остановлюсь, что не смирюсь… Однако, свою охрану он убрал. То ли чтобы меньше меня злить, то ли…