Смертельный враг отца делает мне огромное одолжение? Да не пошёл бы он с этим одолжением… одалживаться у кого-нибудь другого!
На том поединке отец продал свою жизнь очень дорого, жестоко искалечив своего соперника. Сложно было поверить, что лорд Таннис ему это простил. Вряд ли у него в планах каждое утро приносить мне в постель горячий шоколад. Куда вернее, он мечтает отомстить дочери врага за свои увечья, пока не сломает и не превратит в покорную куклу.
— Отец, — сквозь стиснутые зубы процедила я, — искалечил лорда Танниса, и я даже не знаю, как именно! Я понятия не имею, как он теперь выглядит, а сам он ни разу не соизволил сюда явиться, чтобы показаться своей ненаглядной невесте!
— Никто не знает, — пробормотала одна из помощниц. — Живёт затворником, ездит в закрытом экипаже и хоть бы раз показался на людях!
— Вот именно! — Я ударила зонтиком о пол. — Более того, меня даже не предупреждали об этом браке до сегодняшнего дня!
— Потому что лорд Таннис прекрасно знал, как ты воспримешь это замужество, — ядовито усмехнулась мадам Обри. — А я — тем более. Твой несносный характер давно уже стоит мне поперёк горла, и сегодня вечером я собираюсь выпить за здоровье твоего мужа. Надеюсь, брачная ночь с тобой придётся ему по нутру.
— Даже не надейтесь, что я об этом забуду, — процедила я.
Вместо ответа мадам Обри резко хлопнула в ладоши:
— Всё. Хватит!
Она прошла в другой конец комнаты, к комоду, и резко выдернула верхний ящик. Секунда, и всё содержимое отправилось в чемодан.
— Что вы, чёрт подери, делаете?!
— Выгоняю тебя из моего пансиона, — холодно сказала мадам. — Здесь ты не останешься. За тебя не платят родители или влиятельные покровители, а я давать тебе работу не собираюсь.
— За меня платил отец, — парировала я. — И я очень удивлюсь, если он не оставил деньги на моё содержание. Деньги, которые, похоже, кое-кто хочет прикарманить!
— Отец? — издевательски усмехнулась мадам Обри. — Многого же ты не знаешь. Что до расходных книг, я имею полное право их тебе не показывать. Правда, девочки?
Помощницы согласно кивнули.
Я закусила губу. Мне было некуда пойти и не к кому обратиться. Единственная тётка, сестра отца, не соизволила ответить ни на одно моё письмо, когда перепуганная двенадцатилетняя девочка умоляла забрать её из пансиона.