– Времени не хватило. Нужно попрактиковаться.
А чтобы попытаться проломить человеку голову – хватило. Проглоти его лунник!
– Теперь у тебя достаточно времени. Начнём?
Пошевелил пальцами рабочей руки, с которой начинаю превращение, и почувствовал холодок страха. Снова войти в зону огня, живого, взывающего, лишающего воли… Сглотнул вставший в горле ком, ощутив, как по виску скатилась капля пота. И взял себя в руки, увидев понимающе вздернутые брови тёмного.
– Начнём! – ответил за него.
Через три часа, балансируя на грани нервного срыва, противостоя взывающему огню… ярости, понял, что кэшнаирец, при всем своем высокомерии и заносчивости, абсолютно бездарен.
Я ему даже Врата нарисовал, вложив всё природное мастерство. Говорили, что рисую я неплохо. Мама даже хотела выставить мои художества на выставку, еле вымолил на коленях этого не делать. Венди потом три дня потешался, говоря, что мне надо пис
а
ть, пока я не расписал его физиономию.
Эсмирато пытался. Я чувствовал что-то едва уловимое, как прикосновение солнечного луча к щеке, но кэшнаирец явно прилагал слишком много усилий, словно старался кому-то что-то доказать – быть может Венди, что он лучше и сильнее его? Но проводник из него был, как…
– Как из мочалки цветок.
– Я пытаюсь! – окрысился он, покрывшись испариной от усердия.
– А ты не пытайся, а делай! – По моим пальцам перескакивал огонёк, разгораясь сильнее и сильнее, и…
– Занавеска горит, – буднично сообщил кэшнаирец, не отводя от полыхающей тряпицы зачарованного взора. Умом тронулся? – А попробуй… – он поднял на меня вполне осмысленный взгляд. – Попробуй направить огонь на меня. Если будет опасность для жизни, то я, возможно, смогу…
Точно того! Но… меня долго уговаривать не надо.
Дверь в сад, открытая пинком… Тропинка с подпаленными кустами, усыпанная лепестками цветов. Плеск воды в мелком, но спасительном пруду. Это отец удачно комнату для тренировок выбрал, иначе принц Кэшнаира вошёл бы в историю как Огненный, и вовсе не из-за своего горячего нрава.
Вынырнув и отплёвываясь от налипшей на зубах ряски, Эсмирато выглядел, как поросенок, сорвавшийся с вертела в огонь.
– Греби к берегу, – посоветовал я. – Вёсла дать?
– Да пошёл ты… – Дальше ну совсем неприлично. А еще и благородных кровей!
Ну я и пошёл, развернувшись на каблуках. Мне торопиться некуда. А вот он вскоре признает свою профнепригодность, и тогда… Я остановился. И что я буду делать тогда?