В целом эмоций было немного. Пассажиров уже не тошнило, привыкли
и подрёмывали, а от тех, кто сидел в кабине пилота, я эмоций не
ощущал. Предельное расстояние моей эмпатии метров пять-шесть. Но
общее предвидение будущих событий никуда не делось и меня
продолжало потряхивать от страха.
Наконец дирижабль стал опускаться. Дело близилось к вечеру и нас
ждала ночёвка в Воронеже.
— Почему нет связи? — довольно громко возмутилась всё та же дама
в лиловой одежде.
— Действительно нет, — подтвердил это Неон. — Наверное, какие-то
непорядки на ретрансляторе.
Кого-то эти слова успокоили, но не меня. К тому же от матроса
пошла волна раздражения. Правда, больше ничего подозрительного не
было. Кажется, я действительно зря себя накручивал. Привык много
времени проводить дома, сведя к минимуму общение с людьми. В моей
университетской группе всего четырнадцать человек, в социальной
группе десять. Тут же я столкнулся с большим количеством народа и
не смог совладать с потоком нахлынувших эмоций.
Не скажу, что это доставляло мне серьёзный дискомфорт. Чтобы вам
было понятно, представьте вместо эмоций запах. Вы чувствуете аромат
чего-то приятного и вдруг к нему примешивается откровенная вонь.
Естественным желанием будет отойти подальше от неприятного запаха.
Это как бы и напрягает, но не сильно, просто не нравится, и я давно
привык к подобному разнообразию эмоций.
— Почему не выгружаете личные вещи?! — снова послышался
визгливый возглас капризной дамочки из числа пассажиров.
Матрос тихо объяснил. Думаю, любому человеку понятна причина.
Смысл туда-сюда таскать багаж? Завтра мы снова погрузимся на
гондолу.
— Я не взяла с собой жидкость для линз, — продолжала настаивать
дама.
Ей пообещали, что найдут багаж и выдадут. Правда, помогать
переносить его никто не станет.
Женщина успокоилась, а три матроса продолжали фонить злостью.
Моя сосредоточенность на эмоциях и помогла предотвратить
последующие события. Мы с мамой и братом спускались во второй
группе пассажиров. Я внимательно прислушивался к себе. Беспокойство
буквально зашкаливало. Это было не моё волнение и не тех людей, кто
спускался на землю. На последних двух секундах движения кабины с
наружной стороны «дохнуло» таким, что я, не задумываясь, выкрикнул:
«Лёша!»
Для мамы ключевое слово сработало спусковым крючком. Никто и не
понял, отчего при раскрытии дверей едущая с ними пассажирка вдруг
начала палить из пистолета. Нужно отдать должное маме, что первые
два выстрела были сделаны в воздух. Она профессионально оценивала
степень опасность, исключая ошибку и ранение невинных людей.