– Приехали! – объявил так и не
присевший за всю дорогу кавторанг. – Берем вещи и на выход!
Подхватив одной рукой портфель,
другой – конверт, в который вернулись паспорт и билет, Иван первым
из слушателей спрыгнул на асфальт. Пятеро его новых товарищей
последовали за ним. Как заметил Голицын, ни у одного из них не было
с собой анонсированных кавторангом двух чемоданов – лишь небольшие
спортивные сумки или портфели, как у него самого.
Как-то само собой вышло, что
слушатели выстроились перед начальником факультета в шеренгу. Иван
невольно оказался правофланговым.
– За мной в колонну по два, – коротко
распорядился кавторанг и направился к входу в здание.
За двойной стеклянной дверью их
встретила улыбчивая девушка в форме не то работника аэропорта, не
то какой-то авиакомпании. Больше кругом не было ни души. Заняв
место за монитором, девушка включила сканер багажа и жестом
пригласила ставить вещи на ленту. Первым это проделал начальник
факультета – только теперь Иван заметил, что у кавторанга с собой
компактный кожаный чемоданчик «дипломат». Не обнаружив в их багаже
ничего подозрительного, девушка собрала билеты и удалилась, звонко
стуча каблучками по кафельному полу. Возвратилась она минуты через
три, на этот раз уже не одна, а в сопровождении
прапорщика-пограничника. Тот потребовал предъявить ему паспорта и
почти не глядя проставил в каждом прямоугольный синий штамп на
первой странице.
– За мной, – вновь скомандовал
кавторанг.
Они прошли узким коридором и, миновав
еще одну стеклянную дверь, оказались прямо на летном поле
аэропорта. Откуда-то появилась давешняя девушка – Иван был уверен,
что в здании она их не сопровождала – и, протянув руку, указала на
маленький серебристый самолетик, скромно притулившийся между бортов
двух гигантских аэробусов.
– Прошу вас, господа, – проговорила
она.
«Значит, все-таки не в Америку, – с
легким разочарованием подумал Иван. – Разве такая малютка до
Нью-Йорка долетит?!».
Через минуту все семь пассажиров были
уже на борту. Разместив портфель на багажной полке, Голицын уютно
устроился в шикарном широком кресле – всего в салоне их было не
больше десятка – и в изнеможении прикрыл веки. Физически он ничуть
не устал – да и с чего бы? – но мозг категорически отказывался
воспринимать абсурд происходящего в качестве реальности.