— Это был не выбор, бессознательная реакция, — бесстрастно
констатировал психотерапевт. — Инстинкт самосохранения, когда за
доли секунды, независимо от твоей воли, подсознание выбирает лучшее
в данной ситуации решение. Поэтому на тебе ни одной царапины, а
весь удар пришёлся на пассажирскую сторону. Принять иное, волевое,
альтернативное решение, пожертвовать собой у тебя просто не было
возможности. Ты не должен себя за это наказывать.
Но Мирослав знал, что виноват. Что скорость была слишком
большой. Что выбор был: выкрутить руль вправо или влево, чтобы уйти
от столкновения. И он выбрал неправильно. Он выбрал — и она
погибла. И он не знал, как им всем объяснить, что больше не может и
не хочет жить как раньше. Что больше ничего и никогда не будет как
раньше. Что нельзя просто перешагнуть и забыть.
Нельзя. Недопустимо. Невозможно.
Мирослав встал на гироскутер. Мотор мягко застрекотал. Чуть с
запозданием включилась музыка.
— В два часа, Мир. В воскресенье, — крикнула ему вслед мать.
Он кивнул. Наверное, где-то в душе он так и остался послушным,
добрым, готовым в лепёшку расшибиться ради них ребёнком. Но он
научился принимать альтернативные решения.
Когда на скорости Мирослав свернул на дорогу к «Экосу», небо
огненной плетью рассекла молния и, оглушая, загремел гром. А когда
доехал до начала забора, ограждающего производственные цеха, на
землю упали первые капли дождя.
На пустой остановке затормозил автобус. Двери с шипением
открылись и выпустили кондуктора. Укрываясь от дождя, женщина
побежала за кофе.
Кристина Валерьевна, усмехнулся Мир, снова вспомнив
девушку.
На полу в машине её ждали удобные «тапочки»: в красивые туфли на
каблуках она явно переобулась, прежде чем выйти. На пассажирском
месте лежало распечатанное объявление о вакансии.
Чёрт! Она приходила в «Экос» на собеседование?
Мирослав резко затормозил у проходной. И как был в шортах с
грязным гироскутером подмышкой поднялся в кабинет отца.
— Кристина Валерьевна, я говорила, что у вас свободный график,
вы предупреждали, что сегодня с утра вас не будет, но он и слышать
ничего не хочет, — тараторила секретарь, пока я шагала по коридору.
И говорила больше сама с собой, чем с личной секретаршей
директора:
— Блин, какого чёрта! В кой веки выйдешь на работу к обеду, а не
в восемь утра раньше всех, и обязательно именно в этот день
что-нибудь срочное.