На выходе из арены меня уже ждали. Я
про себя вздохнул и мысленно прикинул варианты. Я думал, что меня
найдут не раньше, чем через неделю. Но с учетом того, что все мои
данные срисовали прямо перед турниром, даже удивительно, что так
долго. Хотели посмотреть на меня в деле?
Наставник предупреждал, что
московских интересует храм. И они уже в курсе, что мы его нашли.
Остается один вопрос: как они связали меня с этим, ведь я был
безымянным сиротой. Так и знал, что имя, выданное мне покровителем,
– настоящая подстава.
– Призыватель Эзо? – деловито
поинтересовался человек в черной форме полиции.
Он стоял возле бронированного
микроавтобуса, по бокам которого дежурили еще двое полицейских.
Только эти были при полном параде. Бронежилеты, каски, в руках
автоматы, которые пока что смотрят в землю.
– Кто интересуется? – вежливо
улыбнулся я.
– Полицейский Департамент Москвы.
Проедете с нами? У нас имеется несколько вопросов.
Была, конечно, мысль покачать права.
Но если хотя бы половина из того, что рассказывал наставник о
местной полиции, правда, то вопрос лишь в том, насколько целым я
поеду с ними. И сколько статей мне впаяют по итогу.
Большинство представителей закона –
простые люди. Так что сам по себе факт того, что я призыватель,
является отягчающим при любом конфликте.
Их главный, тем временем, достал
браслет, покрытый рунами, и протянул мне.
– Просто протокол, – пояснил он.
Я решил, что пока не готов устраивать
бучу с властями. Протянул правую руку, позволив блокиратору
защелкнуться. Плотное каменное кольцо артефакта не позволит мне
воплотить длань. А если попытаюсь, то браслет просто сожмется,
ломая мне запястье.
Есть множество способов снять его с
другого призывателя, но практически ни одного самому.
Меня вежливо погрузили в микроавтобус
без окон и повезли не показывать достопримечательности столицы
союза городов-государств. Дальше все шло ровно так, как описывал
наставник.
Меня приволокли в центральный
департамент на Петровку, потому что именно он занимается делами
призывателей. Посадили в комнату для допросов, где по классике
стоял стол, несколько неудобных стульев и одностороннее
окно-зеркало.
Дальше пошли часы томительного
ожидания. Обычно человека маринуют два-три часа. После времени,
проведенного в одиночестве, жертва становится более разговорчивой.
И тут возникла первая странность. По моим ощущениям прошло не
меньше четырех часов, а ощущения меня обычно не подводили.