— Ну-с, погнали-с... — размещаю я левую руку Бренна на
прозекторском столе.
Для начала ввожу под кожу объём чуть больше сущей хуйни, чтоб
проверить эффект. И эффект пошёл сразу, с дымком...
Выглядело это как подожжённый посередине лист бумаги, когда
пламя постепенно расходится во все стороны. Кожа облупляется, мясо
будто плавится, теряя в объёме и меняя агрегатное состояние в
жидкость и газ. Жуткая хрень.
Процесс не желал останавливаться, всё глубже «прожигая» ткань.
Он шёл, пока не достиг костей. Не круто. Совсем не круто.
— Много, значит... — произнёс я.
Переворачиваю руку и ввожу под кожу сущую хуйню. Тут эффект тоже
проявился сразу, но в куда меньших масштабах и до костей не дошёл,
полностью нейтрализовавшись в мясе. Значит, реакция идёт с
образованием инертных соединений. А это значит, что это не
антагонистичное говно, как борьба бобра с козлом, а объяснимая
химическая реакция. Что-то есть такое в плоти мертвецов, чего точно
нет в плоти живых и что очень активно взаимодействует с
серебром...
Не обзавёлся ещё материально-технической базой для
гистологических, биохимических и микробиологических исследований,
но обязательно соберу полный набор в будущем.
— А если столько? — ввожу я на новый участок руки что-то сильно
меньше сущей хуйни.
Опять реакция, но выражена гораздо слабее. Сейчас, постепенно,
выйду к минимальной дозе, недостаточной для дезинтеграции тканей,
но достаточной для мутагенного воздействия. На самом деле,
дезинтеграция тканей — это херня. Самое худшее в серебре —
токсическое воздействие на мозги мертвеца. Это единственная
причина, по которой мои ебучие бывшие подопечные не стали травить
меня презренным драгметаллом. Я и так кукухой съехал с тёрки, а
если бы дело усугубилось серебром, то процесс бы заметно
ускорился.
Все ведь знают, что безумие — это отсутствие сомнений.
Отсутствие сомнений — это уверенность. Уверенный во всём лич — это
гигантских габаритов жопа, со стремительностью метеорита
приближающаяся к планете...
Если окажется, что я иду в верном направлении, то надо будет
уточнить и задокументировать дозировки, разработать методику и
начинать полномасштабные эксперименты.
— М-хм... — записываю в лабораторный журнал описание процессов
дезинтеграции тканей испытательного образца.
Выставляю будильник, чтобы не уйти в исследовательскую фугу,
после чего приступаю к работе, как в старые добрые.
«Исследовательская фуга»? Так я называю новое для себя состояние,
когда ты погружаешься в работу, немёртвый мозг полностью
абстрагируется от всего, что не связано с занятием, даже от течения
времени, смены дня и ночи, от всего. И, как я понял, это ещё одна
особенность личей — способ максимальной концентрации для выполнения
поставленных целей. Если всё продумать и подготовить план на
десятилетия вперёд, можно так и остаться в своей уединённой башне в
пустоши, пока цель не будет достигнута...