— А как мне это сделать? — восхищенно разглядывая единственным
не заплывшим глазом тогда я спросил отца и спустя минуту пожалел об
этом.
Он зло ухмыльнулся и ответил:
— Да очень просто. Сейчас же встань и иди побей того кто побил
тебя. Я запрещу слугам пускать тебя в дом, пока ты не сделаешь это.
Всё, пошел!
После чего отец буквально выпнул меня из дома. Следующие пять
дней я ежедневно пытался побить того пацана. Забавно, сейчас я даже
не могу вспомнить его имя. Спать мне приходилось в конюшне, а ел я
то, что заботливая мама «забывала» перед окном трижды в день. Я
пытался тогда ей жаловаться, но она лишь сказала что я должен
слушать отца. А потом он и вовсе запретил ей со мной говорить.
А на пятый день я сорвался, этот парень начал насмехаться надо
мной, злость меня накрыла с головой и я подумал что хочу, очень
ХОЧУ сделать ему больно. И помня слова отца, заставил поверить себя
в то что мне это по силам. И когда мы сцепились, я смог сбить его с
ног и заскочив сверху принялся бить. Я его бил снова и снова и
снова, пока сильные руки отца следящего за мной не стащили меня с
него. Хорошо что мне было шесть, а ему двенадцать. Будь мы равного
возраста, я бы, наверное, его убил.
Да... Я презираю отца за то, во что он нас с сестрой втянул. Но
тогда я им восхищался. Ну, по крайней мере, до тех пор пока он в
двенадцать лет не бросил меня посреди леса. Связанным. Но у этих
снов всегда был лишь один конец и Ланн не желал его видеть. Пришла
пора просыпаться.
Ланн медленно открыл глаза и скривился от омерзения. Последние
пару дней после того как он покинул город, он шел по лесу, стараясь
не выходить к основным торговым трактам опасаясь погони. Сейчас он
заснул, забившись подобно белке в дупло огромного, в несколько
обхватов, кряжистого, рухнувшего сухого дуба. А проснулся он как
раз в тот момент когда мимо его глаз проползал большой, с кулак
размером, лесной паук. Задумчиво разглядывая членистоногое, Ланн не
сразу понял, что на границе чувств ощущает давление чужой ауры
Воли. В этом лесу помимо него был кто-то еще. Осознав это и
мгновенно сконцентрировавшись, барон загнал свой дух воина
поглубже, думая о недавнем сне, пережитых мелочных обидах, стертых
в пути ногах и омерзительном насекомом напротив лица. Сейчас он был
благодарен приснившемуся сну за то что идущие по следу не успели
почувствовать его Волю при пробуждении.