Онисимъ Сергеевичъ зналъ въ свое время и школьную лавку и "перстъ указательный" учителя, и скучный карцеръ и сидѣнье на хлѣбѣ на водѣ, и разныя другія подстреканья, бывшія въ стары-годы неизбѣжной принадлежностью образованія юношества. Школьныя воспоминанія шевелили иногда заснувшее его воображеніе, и Онисимъ Сергеевичъ съ увлеченіемъ говаривалъ подъ часъ о прежней методѣ воспитанія, разумѣется, отдавая ей преимущество предъ теперешнею. Онъ вспоминалъ наставниковъ своихъ съ ихъ недосягаемой для него ученостью, съ ихъ оригинальными привычками и странностями, и будто сбросивъ съ плечъ лѣтъ сорокъ, выступалъ молодцомъ, декламируя на распѣвѣ:
О ты, что въ горести напрасно.
– Чорта съ два, заключалъ декламацію свою Онисимъ Сергеевичъ, напишетъ теперь кто нибудь этакую оду! Это не куры-муры, разные амуры какіе нибудь, а самая суть, – да!
Въ этомъ отношеніи Онисимъ Сергеевичъ былъ непреклонный старовѣръ, и собственно Изящная Словесность, во мнѣніи его, ни на волосъ не подвинулась впередъ со времени Державина и Карамзина. Впрочемъ онъ не вовсе былъ глухъ къ стиху Пушкина и Жуковскаго; послѣдняго даже уважалъ за его баллады, а въ Пушкинѣ находилъ талантъ и говорилъ, что онъ "хорошо описалъ Онѣгина." За то всѣ прочіе поэты и прозаики рѣшительно не существовали для Онисима Сергѣевича. Гоголя онъ не полюбилъ, – не приличенъ, говоритъ. Впрочемъ, увидавъ какъ-то на сценѣ Ревизора, онъ нѣсколько дней послѣ этого разсказывалъ своимъ гостимъ содержаніе комедіи. Сама Соломонида Егоровна, дама въ высшей степени щекотливая на такія вещи, съ замѣтнымъ удовольствіемъ вмѣшивалась въ разговоръ, наводя своего супруга на нѣкоторыя обстоятельства и частности, ускользавшія изъ памяти его. Онисимъ Сергеевичъ никогда однакожь не отдѣлялъ автора отъ дѣйствующихъ лицъ повѣсти или драмы, и съ живымъ участіемъ слѣдилъ за всякимъ словомъ того или другаго лица, побранивая, подъ часъ довольно крупно, неизвѣстно впрочемъ кого, – автора или выводимаго имъ героя.
– Вишь онъ какъ! Говоритъ, шуба-то на васъ въ пятьсотъ рублей, а жалованья-то, говоритъ, получаете не Богъ знаетъ сколько, да такъ его и срѣзаль. Хе, хе, хе, хе! А этотъ городничій-то, когда говоритъ кварташкѣ: ты, говоритъ, скажи всѣмъ, говоритъ, что церковь-молъ была построена, да сгорѣла. Ну, не бестія ли? А Осипъ-то, Осипъ! Преразсудительный человѣкъ, но только плутъ большой… Гмъ, Департаментомъ, говорятъ, управлять приглашали, – далъ бы я тебѣ, канальѣ, Департаментъ! Обобралъ, мошенникъ, всѣхъ да и уѣхалъ, и суда нѣтъ на немъ. Да и Марья-то Андреевна хороша! Чортъ знаетъ, что за пакостная баба, тьфу!