Что не меняется/так это воля к измененью
располагают китайскую Революцию под знаком не нового, но старого. Поэма начинается с легенды о торговле бело-зеленым опереньем зимородков, которую вел храм Ангкор Ват, а также с загадки дельфийского камня Плутарха вперемежку со словами Мао из отчетного доклада ЦК КПК – время и пространство здесь находятся в контрапунктном равновесии:
Я думал о Е на камне, и о том, что Мао сказал:
«La lumiere»,
но зимородок,
«De l’aurore»,
но зимородок на запад летел.
«Est devant nous!»
Цвет груди впитал
Жар закатного солнца!
[15]Лирическое слияние кратко: орнитология изгоняет мистику атрибутов «Четырех квартетов».
Легенды суть
Лишь только легенды. Безжизненный, прозябающий в клетке
зимородок
Не отведет ныне молнию, он отнюдь не примета животворного
ветра.
И, гнездясь, не уймет
На семь дней наступление вод в приход нового года.
Далеко от воды, в глубоких норах, вырытых в берегу, стремящаяся на запад птица создает нечистое гнездо из останков своей добычи. То, что является воздушным и радужным, вскармливается в грязи и темноте.
В этих отбросах
(По мере своего накопления они образуют чашеподобные
формы)
Птенцы пробиваются к свету.
И по мере их роста, кормления
Это гнездо из истлевающей рыбы и экскрементов
Становится зловонной, илистой массой. Мао делает вывод:
Nous devons,
Nous lever
Поэма, однако, упорно продолжает:
Свет с востока. Да. И мы должны подняться и действовать.
Однако
На западе, вопреки явным сумеркам (всепокрывающая
белизна), если взглянешь,
Если вынести сможешь, если сможешь достаточно долго,
Сколько нужно ему,
Моему вожатому глядеть в желтизну неисчерпаемой розы
Так и тебе надлежит.
Ибо американские аборигены, некогда пришедшие из Азии, и их цивилизации, пусть даже и мрачные, были менее жестоки, чем завоевавшие их европейцы, оставившие их потомкам руны жизни, которые еще предстоит обнаружить. Как отзвук стихов «Вершин Мачу-Пикчу» Неруды, переведенных несколькими месяцами ранее:
Не одна смерть, но много,
Не накопление, но изменение, обратная связь доказывает,