Живот заурчал от голода так громко, что мне стало стыдно перед бомжами, что расположились на картонке рядом. Один из них, косматый бородач, оторвал краюху хлеба и протянул мне.
— Спасибо, мистер, — ответила я культурно, как мама учила.
— Чё?! — уставился на меня великодушный бродяга. Я вздохнула поглубже и пояснила:
— Говорю, спасибо за хлеб. Есть хочу — подыхаю. Мой противный дед даже не встретил меня. А самое веселое, что я не знаю, где он живет. Мама сказала, что отослала ему письмо по интернету. И он обещал меня забрать с вокзала. И вот что мне теперь делать? Без денег, черт знает где?!
— А дед кто? — откашлявшись, хрипит бездомный.
— Герольд Штрайман, — выдаю имя бессердечного родственника.
Мужик начинает сиять, как начищенный таз. Ловко, как для своих лет, подскакивает на ноги.
— Пошли, проведу тебя. Здесь недалеко. Может, бабла подкинет твоему спасителю.
Иду по городу следом за вонючим бомжом. Смешная картина и одновременно драматическая. Пропускаю мимо ушей рассказ мужика про то, куда он потратит деньжищи, которые ему дед выплатит в благодарность. Очень сомневаюсь, что ему вообще что-то дадут. Разве что палками отдубасят. Если б деду было до меня дело, он бы приехал за мной сам на вокзал.
Неожиданно нам пересекает дорогу шумная толпа мажорной молодежи. Несколько парней и девушек в одинаковой темно-синей форме. Вероятно, студенты. На миг зависаю. Любуюсь девчонками: одна краше другой. И смеются они, как соловьи. Сверкают белоснежными улыбками.
— Смотри, куда прешь, прокаженный, — грубо толкает один парень моего спасителя.
— Эй, он тебя даже не коснулся, — не удерживаюсь и вступаюсь за мужчину, который молчит и пятится назад. Будто эта богатенькая золотая молодежь сама прокаженная.
— Ты что сказала, чучело? — теперь я цель насмешек и агрессии.
Высокий крепкий парень в синем пиджаке смотрит на меня, как на таракана. Брезгливо и с ненавистью. Но я ведь ничего им не сделала!
— Кто тебе разрешил открыть свой грязный рот, чучело? — повторяет заводила всей компании с яростью.
— Самсон, смотри, как эта нищенка вылупилась на тебя, — подключается к травле белобрысая гиена. И уже эта девушка не кажется мне симпатичной. Она мне становится противной не меньше, чем я ей.
— Пропустите нас. Мы вас не трогали, — говорю четко. Страха пока нет, но неприятное предчувствие начинает тянуть под ложечкой.