Меня больше привлекала жизнь, наполненная эмоциями, путешествиями и отсутствием обязательств перед кем-либо.
Однако спорить с отцом не стал, помня, что пока своей обеспеченной молодостью обязан ему. Папаша ловко мог перекрыть этот вентиль с денежным потоком, что тек мне в карман, и тогда точно пришлось бы идти и торговать шпинатом на рынке.
Нехотя отправился к нему, бросив машину перед входом в здание.
Настроение у бати было ни к черту. Он хмурился, расхаживая по кабинету, сосредоточенно что-то разглядывал у себя под ногами, а я отметил, что за тот период, что мы не виделись, он, кажется, еще больше постарел.
– Явился! – хмыкнув, произнес родитель, указав мне на свободное кресло.
Плюхнулся в него, закинув ногу на ногу. Ну что на сей раз-то? Снова с деканата звонили, грозились отчислить?! Неужели кто-то еще пытался так надавить на папашу, чтобы стрясти с него бабок на нужды универа.
– Ты же позвал! – развел руками. – Любопытно узнать, зачем я тебе потребовался только.
– Как мать поживает? – неожиданно поинтересовался он, заставляя меня цокнуть языком.
Отец не очень любил заводить разговоры о моей матери, считая ее абсолютно бесполезной женщиной – инфантильной, корыстной и ленивой стервой.
Я, конечно, хлопал глазами при этом, поражаясь, как их сатана вообще свел. Слишком разными они были. По-моему, точек соприкосновения у родителей было минимум, но жизнь – штука коварная.
– Цветет и пахнет, – скривил я губы, по правде говоря, ее не видел уже недели две, да и не горел желанием. – Передавала тебе кое-что.
– Догадываюсь, – выдал отец, устраиваясь напротив. – Но вызвал я тебя сюда не за этим, – его тон не радовал, слишком строгий, мрачный, словно собирался папа озвучить нечто страшное. – Тебе пора взяться за ум, – отчеканил он, заставляя меня подавиться слюной. Оставалось лишь ему добавить, что завтра к десяти я должен явиться сюда в костюме и с галстуком, который смогу затянуть потуже, если все это мне встанет поперек горла.
– Иначе? – вскинув бровь, протянул я в ответ.
– Мне придется поговорить с твоей бабушкой. Она единственный адекватный человек в вашем семействе. И тогда ты сам знаешь, что будет.
– Ага, прощай, сладкая жизнь. Что-то по отношению к другим отпрыскам ты ведешь себя менее деспотично, – не сдержался я, произнеся с укором.