— Надо бы вам такой под окнами общежития посадить! — мстительно
предложила я, когда эльф вышел из «загона» для особо опасных
растений, держа отставленной в сторону глубокую миску с
испачканными кровью краями. — Тогда точно никто бы не пролез.
Ведарис поперхнулся и долго откашливался. Не ожидал такой
кровожадности от милой блондинки?
— Руку или ногу, в случае чего, целители отрастят заново, —
поспешила я добавить, думая исправить положение. — Ничего
страшного. Непентес маловат для того, чтобы съесть человека
целиком.
— Да, действительно, а по частям пожует — ничего страшного! —
выкашлял эльф и подошел ближе, проверить, как я справляюсь с
прополкой. — Вы что делаете?!
Он ухватил меня за запястья, вздернул на ноги и поволок куда-то
вглубь оранжереи. Я снова расплылась медовой лужицей и особо не
задавалась вопросом — зачем меня волокут и с чего так раскричались.
Только когда царапин на ладонях коснулась пропитанная
дезинфицирующим раствором ткань, я зашипела не по-девичьи и резко
пришла в себя.
— Это вы что делаете? Больно же! — возмутилась я и попыталась
вырваться. — Подумаешь, царапины!
— Одурела? Зачем голыми руками в поркупинский крыжовник полезла?
— От полноты чувств Ведарис перешел на более фамильярный тон.
Ну да, выразить мысль о том что я идиотка, обращаясь ко мне на
«вы», будет довольно сложно.
Замечталась, не заметила как грядки с момордикой закончились, а
сорняки еще нет. Я и пошла дальше, привычно отодвигая сочные листья
и безжалостно выдирая тонкие, покрытые острыми колючками стебли
крыжовника. Настоящий-то полезен, а вот его поркупинская
разновидность смертельно ядовита. Как только разросся в мирной
теплице, его вообще-то раньше в военных нуждах разводили, стрелы
смазывать! Ну, матушка чтобы сорняки не выбрасывать его частенько
полными трюмами вывозила в соседние государства. Особенно хорошо
шел во время смутных времен и переворотов.
Как оказалось, около парника имелась то ли сторожка, то ли
подсобка, где хранились инструменты, обеззараживающие средства и
прочие полезные в быту предметы. Меня усадили на шаткий табурет,
когда-то обладавший четырьмя ногами, но потерявший одну в неравной
борьбе с тленом и тремитами. Ведарис устроился на коленях передо
мной и, вооружившись пинцетом, принялся вынимать влезшие глубоко
под кожу колючки.