Светлый нарочито громко
расхохотался. И его смех был обращен не
ко мне, я чувствовала, он смеялся над
Борисом. Над тем, что он не может
приструнить свою женщину. И Борис тоже
это почувствовал.
- Ася! Иди домой! - побледнев
от гнева и обиды тихо сказал он. Но я его
голосе звучало что-то такое нехорошее...
незнакомое... как будто бы он скопировал
это что-то из крика «Леся, стой!». Я
ощутила угрозу исходящую от мужа. Впервые
за все время нашей совместной жизни он
угрожал мне...
Больше всего мне хотелось
ответить ему в том же духе. Но я вдруг
совершенно отчетливо поняла, если скажу
хоть слово, то Борис перейдет от слов к
действиям. А за меня никто даже не
заступится. Потому все будут на его
стороне. Это было хуже, чем пощечина.
Я дернулась, как от удара,
и сделала шаг назад. В глазах светлого
появилась усмешка. И это подтолкнуло
меня к совершенно безумному поступку.
Вместо того, чтобы уйти и не провоцировать
мужа на то, о чем он сам будет жалеть, я
шагнула к нему навстречу, становясь
близко-близко, и глядя прямо в глаза,
заявила:
- А то что? Ударишь меня?
Ну, так, давай, - я говорила немного
растягивая слова, потому что адреналин,
плескавшийся в крови не давал
сконцентрироваться, - бей! Пусть все
видят, как ты, князь Борис, обращаешься
со своей женой. Пусть все знают, что ты,
темный князь,такой же, как они, - кивнула
я на презрительно смотревшего на меня
светлого. - Ты ничем не лучше них. И ты
уже начал уничтожать тех, кто помог тебе
выжить здесь, в Мертвых землях. А в
следующий раз на моем месте может
оказаться любой из них.
Последние слова я прошептала
очень тихо, но почему-то была уверена,
что слышали их абсолютно все.
- Ася, - Борис сделал еще
одну попытку остановить разговор.
Но это было уже не нужно.
Я сказала все, что могла. Теперь слова
не имели никакого значения. Теперь нужны
были только действия. Поступки. Однако
Борис не был к ним готов. Я ощутила это
так ясно... И, развернувшись на пятках,
зашагала домой, спиной чувствуя
пронзительный взгляд светлого, от
которого чесалось между лопатками.
До своей спальни я дошла
на остатках адреналина и, едва закрыв
за собой дверь, сползла по ей на пол.
Ноги меня не держали, а слезы, которым
я не позволяла вылиться, душили, не давая
сделать вдох. У меня еще не прошла обида
после той, первой размолвки с Борисом,
и то, что случилось сейчас, упало на
благодатную почву. Я чувствовала себя
оскорбленной и очень одинокой, несмотря
на наличие мужа. И так, где раньше были
мои чувства к Борису, я ощущала пустоту.
Будто бы любовь сжалась, как шагреневая
кожа.