В Истерброке шептались и о страшных монстрах, появлявшихся под покровом ночи и разгуливавших по улицам столицы, хотя наши учителя в один голос заявляли – а у нас считалась лучшая школа в Южной провинции! - что все это россказни, и в них нет ни единого слова правды.
Я не знала, как все обстояло на самом деле, но выяснять на собственном опыте, разгуливая по Виенне в ночи, не собиралась. Поэтому выпустила локоть Молли и позвонила в колокольчик у ворот.
Открывать нам никто не спешил, но я не собиралась сдаваться. Еще немного подождав, позволила во второй раз, затем толкнула калитку.
На счастье, она оказалась незапертой, и избавило меня от принятия сложных решений. Например, вскрывать замок магией или же, если не получится, перелезать через забор. Потому что я не собиралась уходить, не выполнив бабушкину волю.
Закрыла за собой калитку, и мы с Молли зашагали по дорожке к крыльцу.
Я – решительно, моя компаньонка – не очень.
Молли нисколько не нравилась наша поездка в Виенну. Она много раз пыталась меня от нее отговорить, но Я собиралась выполнить бабушкину волю.
Даже несмотря на то, что ее письмо к лорду Кэмпбеллу оказалось до невозможности странным.
В Истерброке я попросила у нотариуса разрешения с ним ознакомиться. Мне хотелось узнать, ради чего мы с Молли едем в столицу.
Если честно, я думала, что мне предстоит передать письмо тайному бабушкиному возлюбленному, которому она не рискнула признаться в своих чувствах при жизни.
Может, она долгие годы тосковала по некому лорду Арчибальду Кэмпбеллу, проживающему на Гровербрук, 12, а не по моему деду-военному, так и не оправившемуся после ранения, полученному под Брумфестом?
Но все это время бабушка не могла написать лорду Кэмпбеллу, потому что…
Почему?
Стыдилась своих чувств? Опасалась разоблачения? Не доверяла Королевской Почте, а съездить самой в столицу оказалось недосуг? Или же у лорда Кэмпбелла есть… своя семья?
Посовещавшись с остальными, нотариус заявил, что запрета на прочтение нет. К тому же, конверт с письмом не запечатан, так что я вправе прочесть содержимое.
Я это сделала, затем еще долго сидела с округлившимися глазами.
Письмо оказалось более чем неожиданным. И еще оно было крайне лаконичным – состояло всего лишь из двух слов.
«Я солгала», - гласило оно, и внизу подпись – Маргарет Митчелл.