- Скажу: если тронешь Ирину – я тебе трахею выгрызу, - бросаю
буднично.
Он молчит, а потом оскаливается. Думаю, с него бы стало еще и
пуститься в ржач, да только некогда, эта скотина не спускает глаз с
Ирины. Похотливый боров.
- Пошутил классно, малец, а теперь иди домой, поиграй в
солдатиков. Мама вернется к тебе часа через два. Хорошо?
- Не хорошо, - мой тон все еще спокоен, что дается мне с
огромными усилиями. – Поверь, ты не хочешь к нам лезть. Ясно? Ты
хочешь вместе со своей страшной бабой закрыться в ее конуре и
визжать, как две кастрированные свиньи в загоне. Это тебя вполне
устроит.
Наступает тишина. Васюн замирает как соляной столп. Выдра ехидно
оскаливается. У меня же голова резко разболелась, в висках стучит,
словно молотками.
Не удержал себя в руках, да, признаю. Ну что ж, хоть воткну ключ
ему в руку. Авось успею.
- Даня! Даня! - обнимает меня сзади мама и прижимает к груди. -
Не трожь его!
Последние слова она шипит бугаю с такой яростью, словно пантера
готовая броситься в бой. Руку с ключом из кармана я все-таки вынул.
Кистевые кости придурку точно сломаю, а там посмотрим. Пусть только
сделает шаг.
Но Васюн почему-то застыл. Секунды-две глаза стеклянные, потом
он промаргивается и смотрит на нас с Ириной так, будто впервые
увидел. Дальше происходит вообще странное. Отвернувшись, хватает
свою шлюху за руку и тащит к дальней двери.
- Пойдем, - лишь басит отрывисто.
Распутная выдра дергается.
- Вася! Вася! Какое «пойдем»?! Ты вообще слышал, что щенок
сказал?! – орет утаскиваемая Люба. – Избей его! Переломай кости…
Куда ты меня тащишь?!
- Пойдем, будем визжать, как кастрированные свиньи, - гремит
Василий.
- Что?!! – в глазах шлюхи вспыхивает панический страх.
Громила пинком распахивает незапертую дверь, одним рывком
закидывает выдру в квартиру и сам залетает, даже не закрыв
дверь.
Словно очнувшись, Ира резко бросается к двери.
- Даня-Даня, скорее!
Шерудит своими ключами в замке, затаскивает меня внутрь,
захлопывает дверь и только затем выдыхает. Она спускается по стене
на пол и тихо плачет, обняв колени.
Мне становится жаль свою новую маму. Подхожу к напуганной
женщине и глажу ее по длинным волосам. Видимо, Ирина в глубочайшем
отчаянии, раз не сдержалась при сыне. Но за недавнюю материнскую
самоотверженность её стоит похвалить. Не все на такое способны.