Хотя, может и не стоило так наряжаться…
— Да, готова, — поднимаюсь со стула и поправляю подол платья. Того самого, струящегося серебристого оттенка, с открытой спиной.
— Пора ехать.
Совершенно не понимаю реакции своего организма. Мне, что же, обидно из-за того, что Астахов не оценил мой внешний вид?
После вчерашнего мы с ним не виделись почти сутки, может быть, поэтому я так остро реагирую на его присутствие? Ищу хоть какое-то мало-мальски разумное оправдание тому сумасшествию, что творится со мной.
— В ресторане, скорее всего, будут репортёры, — Астахов проводит инструктаж, пока мы едем в машине. — Ты молчишь и мило улыбаешься. Все разговоры с прессой я беру на себя. Надеюсь, сегодняшний вечер пройдет без эксцессов.
Последние слова — явный намек на то, что я выкинула вчера. Правда, я до сих пор не понимаю его претензий. Сначала бы объяснил мне, для чего такая конспирация? Или это его прихоть, мол, себе забрал, как игрушку, а теперь все запрещаю и делаю, что захочу?
— Надейтесь, — пожимаю плечами.
— Опять нарываешься?
От ответа меня спасает то, что Кириллу звонят на сотовый. Он отвлекается, а я отворачиваюсь к окну. Продолжать беседу в том же ключе нет никакого желания. А еще мне не нравится то, что Астахов пытается меня прогнуть под себя. Думает, что я так просто сдамся?
Бабушка всегда говорила, что я бесстрашная, и что это принесет мне немало бед. Отчасти, понимаю, почему она так беспокоилась за меня. Иногда не успеваю себя вовремя тормознуть и могу вляпаться в неприятности. Но, как оказалось, тормози-не тормози, беда может настигнуть оттуда, откуда ее точно не ждешь.
Кто бы мог подумать, что меня сделают невестой Астахова? Против моей же воли? И это в двадцать первом веке…
— Приехали, — из размышлений выводит голос водителя Кирилла. Поднимаю голову — действительно, мы на месте. Никогда не была в этом ресторане, но даже отсюда вижу, что заведение дорогое. Отец бы оценил, он любитель всего помпезного и вычурного.
Кирилл ведет себя крайне галантно, подает мне руку при выходе, а потом и вовсе обнимает за талию. Дергаюсь в руках Астахова, что не скрывается от его внимания:
— Улыбнись мне, дорогая, — приказ, приправленный сухой улыбкой.
— Конечно, дорогой, — а у самой желание отдавить ему каблуком ногу, чтобы сбить маску невозмутимости. В отличие от него, я не могу сохранять равнодушный вид, когда он вот так касается меня.