Другим источником кошмара стали родители Анны.
Стояновы прибыли, когда родился мой первенец, которого я назвал
Андреем, в честь прадеда. Судя по мрачным лицам тестя с тёщей, они
перед приездом и, скорее всего, во время поездки в клинику страшно
ругались и только переживание за жизнь дочери заставило Стояновых
ненадолго прерваться. Но они не разговаривали ни друг с другом, ни
со мной, гипнотизируя двери операционной.
На извещение о рождении Ромки, Стоянов встрепенулся, а вот его
жена никак не отреагировала на известие о том, что уже второй раз
стала бабушкой. Она продолжала гипнотизировать взглядом белую
дверь, и, когда вышел старший целитель, она встала и подошла к
нему. Я же уже по выражению его лица всё понял.
Первой эмоцией на весть о смерти Анны была паника. Я тупо
смотрел на старшего целителя и не понимал, что же мне теперь
делать? Я же даже покормить не смогу своих детей, не сумею, да я
даже не знаю, как это делается!
Апатия, с которой я сидел до этого момента, сменилась отупением,
и я даже на сразу понял, что мне высказывает стоящая напротив
женщина. Но вот когда до меня дошло...
— Это ты виноват в том, что моей девочки уже нет!
— Я виноват? — медленно повернувшись к тёще, я прищурился, глядя
на неё? — Это я вопреки прямому приказу всё равно прислал машину,
которая привезла вашу дочь прямиком в Бездну?
— Если бы не твой дурацкий приказ, то и не было бы нужды так
изгаляться! — она постепенно переходила на ультразвук, а я
чувствовал, что ещё пара слов, и начну убивать.
— Это был мой приказ! И никто не смеет даже пытаться его
оспаривать и пытаться как-то обойти. Вы, своей тупой выходкой не
только лишили меня жены, а моих детей матери, но и поставили под
сомнение моё доверие к собственной охране...
— Моя дочь погибла, а ты думаешь о своих дуболомах, которые не
хотели её выпускать, и сподобились, только потому что не смогли
дозвониться, чтобы уточнить твой зверский приказ? Откуда мне знать,
может, ты вообще по блядям шлялся, заперев Анечку в четырёх
стенах?
— Вон отсюда, — спокойно произнёс я, чувствуя, как вокруг меня
начинает закручиваться дар смерти. — Иначе, у твоего мужа будет
двойное горе и двойные похороны. Зато тебе самой будет уже на всё
плевать.
Она попятилась, и тут появился Стоянов, который куда-то делся
ещё до того момента, как мы схлестнулись с его женой. С
перекошенным от ярости лицом, которая была непонятно на кого
направлена, он схватил жену за руку и утащил в сторону
операционной. Я не мешал им прощаться с дочерью, тем более, с
детьми как раз начались проблемы. Когда же я вошёл в специальную
комнату, то Стояновых уже не было. Анна была подготовлена к
погребению, и, наверное, впервые с тех пор, как я её встретил,
выглядела умиротворенно.