С видом освобожденного комсомольского работника она пояснила, что Артур в этом ящике (именуемом «Снаряд любви Артура») поет про любимую из другой Галактики, которая приходила к нему во сне и оставила неизгладимое впечатление, и вот он собрался к ней лететь. Когда он исполняет этот шлягер, сцена погружается в полумрак, пускают дым, а по поверхности ящика бегают серебристые звезды, посылаемые кем-то из осветителей.
– А дальше что происходит? – поинтересовалась я.
– Ну, свет гаснет, потом Артур возвращается, так как не может оставить нас.
– Понятно, – медленно произнесла я, снова заглянула в ящик и попробовала внутреннюю обивку. С одной стороны – туда, куда Артур ложился, – она была мягкой.
Где-то среди груды коробок началось новое шевеление. Моему взору представились еще два девичьих лица.
– Вы не могли бы принести нам поесть? – вежливо обратилась ко мне одна из них.
– Не обещаю, но попробую, – сказала я, вернулась в пассажирский салон и поведала Пашке и Татьяне о поклонницах Небосклонова. Потом я предложила брать по две порции каждый – для девчонок.
Однако стюардесса быстро догадалась, кого мы пожалели.
Я предложила помощь, и мы вместе отправились в кухню за кабиной пилотов. Когда она собирала еду, поступил сигнал вызова от пилотов.
– Юль, сходи, а? Спроси, что нужно?
Я толкнула дверь кабины пилотов и вошла.
Один повернулся и уставился на меня.
– Вы? – спросил мужчина.
Повернулись двое других.
– А вы вроде бы по другой теме… – молвил командир корабля, мужчина лет сорока пяти с благородной сединой в волосах.
– Вы абсолютно правы, – ответила я и пояснила, что лечу по сибирским острогам. Тут я сообразила, что командир корабля, по всей вероятности, летал с Травушкиным, и решила задать несколько вопросов.
– Как видите, работа летчика безопаснее работы бизнесмена, – горько усмехнулся командир корабля.
Я попросила мужчин высказать мнение насчет убийства их работодателя. Кто мог его заказать?
– Никто не мог, – твердо ответил командир корабля. Два других летчика кивнули. – Стреляли во второго. Однозначно. Вите просто не повезло.
– А вы его раньше видели? – спросила я.
– Уголовника-то? Нет, – покачал головой командир корабля.
Внезапно заговорила рация – или как там называется этот прибор у летчиков. Мы все четверо застыли на своих местах.
Судя по возбужденному и обеспокоенному голосу авиадиспетчера, наш самолет исчез с радаров. Третий мужчина в кабине стал связываться с землей – как я поняла, всеми возможными способами. Но нас не слышали, хотя до нас беспокойные разговоры в эфире доходили.