Спустя несколько минут она стояла на четвереньках в углу, раскидывая стопку новеньких журналов. Подошел Андрей и спокойно остановился рядом.
– Инга, все в порядке?
– Еще как! – она задорно швырнула в него тяжеленьким «Cosmo», – все, нашла! Иди сюда, сейчас узнаем, что это за цыпа забрела к нам в городок.
Подобрав под себя ноги, ведьма перелистывала страницы, пока не добралась до нужной.
– Вот. Ну, конечно, не она – но очень похожа.
– Ммм… – вежливо протянул Андрей, – честно говоря, не знаю что и сказать. Мне эта версия кажется чересчур… экстравагантной, что ли.
– Может, эта ведьма – одна из потомков? – предположила Инга.
Но уверенность растаяла сама собой. На глянцевой странице журнала была напечатана репродукция портрета одной рыжей женщины, а подпись гласила: «Елизавета Вудвилль, 1437-1492».
– Сомневаюсь, – Андрей пожал плечами, – ты сама подумай, Инга, все мы на кого-нибудь да похожи. А портрет мог быть изрядно приукрашенным, сама понимаешь. Не понравился бы заказчице – и отправляйся, художничек, на плаху. Или на виселицу.
– Н-да, – выдохнула Инга, – королева, как-никак. Тут написано, что жена Эдуарда Четвертого Плантагенета.
Они помолчали. Потом Андрей тихо сказал:
– Может, поедем прокатимся?
– Она мне все равно очень не понравилась, та ведьма, – пробормотала Инга, – было в ней что-то… мутное, неприятное…
– Для этого есть старшие. И, кроме того, сама-знаешь-кто.
Андрей легонько обнял ее за плечи, посмотрел в глаза.
– Ну, поехали, что ли? Я смотрю, ты совсем раскисла.
– Раскиснешь тут…
Но все же она послушалась. Денек выдался неплохой, теплый и даже без дождя – а в марте это, можно сказать, подарок от небесной канцелярии.
Запирая свое жилище, Инга глянула на дверь квартиры напротив. Обычную такую, обитую лакированными деревяшками. Посмотрела – и вдруг ощутила, как во рту собирается отвратительная горечь.
Она снова лежала на грязном досчатом полу, в распахнувшемся махровом халатике. И была окончательно, бесповоротно мертва.
Самым трудным оказалось открыть глаза. Ресницы слиплись, веки налились – не глаза, щелки.
Надо мной плавно, словно лодка на реке, покачивался белый потолок. Не оклеенный обоями, как дома, а беленый, с узорчатой черной трещиной наискосок.
Я повернула голову набок – тут же дернула в затылке острая боль, хлестнула и замерла. Щеки касалась грязно-белая застиранная наволочка, взгляд уперся в нежно-зеленую стену.