Я соскочила с кровати на пол и прижала руки к груди.
— Это очень плохая идея! А вдруг верховный меня спасёт? А вдруг
возьмёт в плен вашего наёмника, и тот под пытками признается, кто
его нанял? — затараторила я, пока голоса не лишили. — Мне кажется,
тогда вас из-под земли достанут, можно даже не пытаться
убегать.
Мгновения, которые длилась тишина, показались мне вечностью. Все
серые рассуждали над моими словами и взвешивали их реальность.
— Она права, — проскрипела настоятельница, — это рискованно.
Дымтей Архейский нас и в садах Ветреницы достанет.
Я воодушевилась и шагнула к главной почти вплотную.
— Но я призываю вас ещё раз рассмотреть моё предложение.
Наверняка у вас тут есть какие-то магические клятвы или нерушимые
обеты, — продолжила я дожимать. — Уверена, что есть — я про такое
читала.
— Допустим, есть, но что это нам даст? — отмахнулась от меня
настоятельница и протянула руку к сундуку, который серая сестра ей
с готовностью передала.
И тогда на меня что-то нашло. Я буквально взлетела на кровать и
начала говорить очень холодно, не своим голосом:
— Я поклянусь тебе, что когда стану королевой и приду к власти в
этой стране, что не стану наказывать тебя за то, что твой монастырь
выдернул меня из моего мира, собирался засунуть под кожу амулеты и
убить. Наоборот, я возвышу твою обитель и возьму под свою защиту.
Но только если до завтрашнего утра ты поможешь мне стать той, за
кем приехал верховный. Расскажешь всё, что знала Амирана, объяснишь
про магию и чем девушка была так ценна. Только тогда я прощу тебя и
твоих сестер, ветреная ты марионетка проклятых!
В келье воцарилась тишина. Серые женщины пребывали в шоке. Да
что там они! Я сама была близка к панике от того, что произнёс мой
рот и каким голосом. А тело моё тоже, между прочим, участвовало в
этом представлении. Оно взлетело над кроватью и парило, пока рот
толкал речь! Если честно, я совсем себя в этот момент не
контролировала. Если бы мне не было страшно признавать это вслух, я
бы сравнила себя с теми героинями мистических триллеров, через
которых вещает о будущих событиях высшая сила. Для меня собственная
речь стала таким же откровением, как и для серых.
Тишина над кельей висела пару минут, показавшихся часами. Но что
обнадеживало — не только я не ведала, что творю. Монахини тоже все
как одна рухнули на колени, а потом опомнились и вскочили на ноги.
На меня они теперь смотрели со смесью досады и ужаса.