Если же дело в моём муже… Это точно меня не касается. Уже нет. Решение подать на развод, зреющее во мне последние дни, стало чётким и осознанным.
— Удачи, — сказала Карина, когда я, одевшись, поправила волосы.
— Спасибо, — надела балетки.
Те оказались тонкими, почти невесомыми, и поймала на себе её изучающий взгляд. Вопросительно кивнула.
— Да вот думаю… — Карина сцепила пальцы. – На меня он за всё это время даже не посмотрел ни разу, а на тебя…
— А мне просто не повезло, — губы мои тронула усмешка, понять которую Карине было не дано.
Расправив плечи, я вышла в холл. Не покажу. Ни страха не покажу, ни неловкости. Пусть хоть как смотрит, хоть что говорит.
В кухне витали ароматы пряностей, запах свежесваренного кофе приятно щекотал ноздри. С Эдуардом мне нечасто доводилось бывать в подобных местах. Лишь изредка муж брал меня на встречи, да и то только в тех случаях, когда это было необходимо.
В тот момент, когда Надир собственнолично вручил мне серебряный поднос с расставленными на нём чашками, я почему-то подумала именно об этом. Какая ирония: моё нынешнее положение, в сущности, не так сильно отличается от того, что было раньше. Ни своей квартиры, ни денег, ни даже возможности выпить чёртов кофе в чёртовом ресторане. Да ещё и мужчина, сидящий в зале…
— Будь вежлива, — напоследок придержав за локоть, серьёзно проговорил Надир. – Дарина, — пальцы его сжались чуть сильнее.
Подняв глаза, я наткнулась на его взгляд. Внимательный, глубокий. Мне вдруг стало ясно, что этот человек, черты лица которого явно говорили о восточном происхождении, видит куда больше, чем показывает.
— Не делай глупостей.
— Не сделаю, — я вскинула голову. – Мне нужно это место, Надир. И я ценю то, что оно у меня есть.
Кивнув, администратор отпустил меня и указал на зал.
Терентьев сидел за одним из низких столиков вместе с принёсшим вчера перчатки мужчиной и ещё одним, прежде которого я не видела.
Пройдя по залу с подносом в руках, я остановилась возле него, но он даже не посмотрел на меня. Ставя на стол чашку, я поняла, что руки подрагивают, но от чего именно? От гнева ли, снова поднимающегося внутри, от этого пренебрежения или от напомнившего о прошлом запаха власти?
Ног я почти не чувствовала, колени, казалось, вот-вот подогнутся. Тонкая форма невесомо облегала тело, и у меня было такое чувство, что одежды на мне нет совсем. Руки затряслись сильнее, кровь бежала бешено, во рту пересохло.