– Двенадцать тысяч! – воскликнула Обида.
– Думаю, речь идёт о неблагополучных семьях.
– Перестань. Если мужчина вспыльчив, если ревность разбудит в нём зверя, тогда…
– Олег не такой! – крикнула я. – Он не позволит себе ничего плохого по отношению к женщине…
– Ну-ну.
«Старуха пугает», – подумала я.
– Мне незачем тебя пугать, – чётко, почти по слогам проговорила Обида.
* * *
Утром, как только я появилась на кухне, Олег спросил:
– Как спалось? Совесть не мучила?
– С совестью у меня всё в порядке, – ответила я и стала готовить себе завтрак.
– Скажите пожалуйста! А ты знаешь, что это такое? Или в твоих примитивных мозгах такого понятия нет?
Ложка запрыгала в руках, в глазах появились слёзы. Я судорожно вздохнула.
Только бы не расплакаться! Надо помнить: в нём бурлят злость и раздражение.
Я вспомнила сон-явь, и передо мной замаячило обрюзгшее лицо.
«Что я говорила? – прошептала Обида. – Погоди, это только начало».
– Ты не имеешь права преподавать в лицее, – продолжал Олег.
– Почему?
– Аморальных личностей нельзя подпускать к детям.
Олег знал, как меня достать. Я резко повернулась. Мутный взгляд, взъерошенные волосы, тёмные круги под глазами.
– Ты здоров?
Мой тон разорвал сдерживающие препоны, и Олег Александрович вскочил с кресла.
– Сколько в тебе фальши! – взвизгнул он. – Прямо артистка! Откуда этот дар? Научилась во время выступлений, или природный?
«В нём есть что-то от Каренина. Такой же скучный и жалкий», – подумала я.
В поле моего зрения попала рубашка Олега – она торчала из брюк, как тряпка. На какой-то миг мне захотелось подойти к мужу и сказать что-то ласковое.
– Я думал, ты порядочная женщина. Оказывается, нет. Тебе нравится двойная жизнь. Может, это влияние подруг?
– При чём тут подруги?
– Ах нам неясно! Давно заметил: ты глупая курица. Такие особы ничего не могут родить. Ничего! Им это не дано.
Это был настоящий удар. И, тем не менее, я сказала себе:
«Молчи, только молчи. Он тебя провоцирует».
В это время Олег смотрел на меня и наслаждался прямым попаданием.
– Для того чтобы родить идею, надо иметь мозги. Думаю, ими природа тебя обделила.
– Всегда так думал? – не выдержала я.
– Всегда. Однако полагал, что живу с честной женщиной.
– Теперь так не считаешь?
– Теперь не считаю. Вчера увидел, что прячется в твоих глазах. Увидел так ярко, что ужаснулся. Ложь не успела нырнуть в убежище и, зацепившись за ресницы, торжествовала и нагло ухмылялась.