– Назовите ваше имя и адрес.
– Кэтлин О’Брайан, Собачий остров, Меллиш-стрит, сто сорок четыре.
Рут не припомнила, чтобы женщина с таким именем и адресом проходила предродовой осмотр – да и беременных с ирландским акцентом среди пациенток не было.
– Вы наблюдаетесь у нас?
– Не знаю.
– Ну, у кого-то же вы наблюдаетесь.
– Что это значит?
– Это значит, что врач наблюдает за вашей беременностью, принимает у вас роды и ухаживает после.
– Вот как.
Последовала долгая пауза.
– В общем, не понимаю, что это значит, но у меня тут вроде как схватки, и мне сказали вам позвонить. Вы приедете? Мне очень больно.
– Как часто идут схватки?
– Ну, точно я вам не скажу, часов у меня нет, но довольно часто, и боли сильные, и… ох, у меня заканчиваются монетки, сейчас нас разъединят. Собачий остров, Меллиш-стрит…
Разговор прервался.
Рут оделась и отправилась в кабинет, чтобы порыться в отчётах об осмотрах беременных. Кэтлин О’Брайан среди них не было. Возможно, женщина наблюдалась где-то ещё, но адрес этого учреждения можно было выяснить, только добравшись до Меллиш-стрит. Рут вывезла из сарая велосипед и уже почти тронулась с места, но вдруг остановилась. Может, взять с собой медицинские инструменты? Мало ли что! Она сбегала в кабинет и захватила сумку.
Рут катила по притихшим улицам и окончательно взбодрилась от холодного воздуха. Меллиш-стрит отыскалась легко – она была перпендикулярна реке. Здесь стояли грязноватые высокие дома, фонарей не было, и номера разглядеть не удавалось. Рут слезла с велосипеда, отсоединила фонарь и посветила на дом, надеясь увидеть табличку с номером. Это был дом двадцать. Она продолжила свой путь по булыжной мостовой, с трудом крутя педали.
Вдруг тишину нарушил женский голос:
– Вы медсестра?
– Да, я ищу дом сто сорок четыре.
– Вы меня ищете, золотце, как хорошо, что вы тут.
Этот мягкий ирландский акцент невозможно было не узнать. Беременная девушка застонала и привалилась к стене, сморщившись от боли. Она зажала себе рот руками, чтобы не закричать, и наружу вырвался сдавленный вопль. Рут подхватила её – это была совсем ещё юная девочка, едва ли старше восемнадцати, хрупкая и с огромным тяжёлым животом. Схватка была долгой и болезненной, но постепенно она сошла на нет, и девушка рассмеялась:
– Вот это было недурно! Мама-то мне не говорила, что будет так худо.