Большая часть коллектива приняла меня нормально. А редактор? Тоже (по крайней мере, внешне) хорошо. Но некая настороженность чувствовалась. Наверное, опасался конкурентности. Сразу попробовал успокоить, чтобы тот не слишком беспокоился за свое редакторское кресло. Рассказал, из-за чего уехал из Верхотурья, поменяв, по большому счету, шило на мыло. Удалось ли убедить, что по головам людей не ходил и не собираюсь ходить? Поверил ли, что в данном случае нечего ему страшиться? Сомневаюсь.
Серьезных конфликтов с редактором у меня не было, как, впрочем, и с другими сотрудниками редакции. Нравы, царившие здесь, ничем не отличались от прежних. Разве что в деталях. В прежней редакции, например, увлекались игрой на бильярде, где стук шаров перемежался со звоном наполненных до краев стаканов; в нынешней – разворачивались настоящие шахматные баталии, где бесспорным лидером и авторитетом был Михаил Кустов. К концу рабочего дня к редакции подтягивались и другие игроки райцентра. Это были очень сильные шахматисты (с моей точки зрения, конечно), которые со мной отказывались играть, считая для себя недостойным баловством. Уж больно слабо играл! Впрочем, и у меня находился партнер – шофер Борис Косинов. Мы играли с переменным успехом. Очень часто сидел и смотрел, как играли мастера. Смотрел с любопытством, но научиться чему-либо, что-то перенять из их опыта не удавалось. Решил, что не судьба. В шахматах как был, так и остался дилетантом.
В этой редакции также пили. В пьянках участвовал и редактор, поклонявшийся дарам Бахуса. Однако больше всех злоупотреблял спиртным Дмитрий Лаврентьев, у которого случались затяжные запои. Дмитрий – интересный человек, когда не пьет. Увлеченно занимался собиранием личной библиотеки. Много читал. Гордился уникальной для провинции коллекцией изданий, посвященных Пушкину. Дмитрий, казалось мне, знал о национальном поэте буквально все. Его увлеченные рассказы готов был слушать сутками.
Однако… Начинался запой и Дмитрий Лаврентьев становился противным до омерзения. Он буквально терял человеческое достоинство, превращаясь в свинью. Прошу прощения за резкость, но, сказав иначе, погрешу против истины. В пору запоя, когда денег не было на очередную чекушку, а пылающая огнем душа требовала, когда никто уже не давал ему в долг, брал из библиотеки прекрасные свои книги и предлагал купить всем. Ни разу не воспользовался такими благоприятными ситуациями, чтобы пополнить личную библиотеку редкой книгой. Другие, ничего, брали, причем, за полцены. Потом, когда запой заканчивался, Дмитрий пытался вернуть назад свои книги, но это ему не удавалось: что с воза упало, то – пропало.