Сам же показывал пример другим сотрудникам, как надлежит работать с письмом.
На мне же лежала обязанность отправлять для принятия мер критические выступления газеты и также следить, чтобы руководители отвечали не только в указанный срок, а и полно, точно, по существу критики. Плюс вел учет рабселькоров, наших добровольных помощников. И также показал пример: создал первый в редакции общественный отдел по правовому воспитанию. Делал все, чтобы мои общественники не просто числились на бумаге, а помогали в освещении на страницах газеты вопросов права и морали. Еще через месяц организовал другой общественный отдел – отдел по контролю за своевременным, полным и точным рассмотрением на местах жалоб и заявлений граждан. Глядя на мою серьезность намерений, общественники откликались и помогали.
Помимо чисто технических задач, обязан был освещать в газете определенные темы. Редактор за мной закрепил вопросы образования, здравоохранения, культуры, права и морали, бытового обслуживания населения. Я, между прочим, сдавал в газету ничуть не меньше материалов (информационных и аналитических), чем любой творческий сотрудник редакции, не обремененный никакими другими делами, как только писать.
А что шеф? Смотрел и, преимущественно, молчал, то есть не хвалил особо, но и не ругал. И лишь однажды произошла ссора. Вина полностью лежала на мне: позволил себе хамскую выходку, вторгнувшись в сферу исключительной компетенции редактора. Глупость, конечно. Вот что произошло.
Согласно редакционному плану, должен был организовать и провести рейд печати по проверке готовности школ района к новому учебному году. Организовал и провел. По итогам написал острую корреспонденцию, сдал ответственному секретарю, тот сразу же поставил в очередной номер. Утром, накануне выхода номера, оттиски полос Соколов вывесил на стенде, чтобы все желающие могли, если захотят, посмотреть и вычитать уже в полосах собственные творения. Увидев на второй странице, внизу, свой рейдовый материал, внимательно просмотрел, оставив для корректора несколько авторских пометок. И ушел, чтобы заняться другими делами. Вернулся в редакцию через несколько часов. В коридоре встретил корректора, которая уже с чистыми полосами спускалась в типографию. Попросил разрешения взглянуть. Глянул и обомлел: на второй полосе нет моей статьи, как корова языком слизнула. Как это так? В чем дело? Бегом к Соколову. Тот хмельно (успел заправиться) смотрит на меня и нагло ухмыляется.