Ленивый глупый мир проспал первый бой мальчика. Зря… Мощный хазарский каганат, которому не было равных и которого признавала сама Византия, привычно обдирал подвластные страны и жирел, не зная, что счет его пошел на годы. Толстые хазарские купцы и менялы еще смачно зевали, задирая открытую пасть к небу, караваны еще сновали туда и обратно с изможденными потными погонщиками, – так что еще Каганат благоденствовал. Да что там говорить – только безумный мог противиться священной воле кагана, подкрепленной сто тысячной армией. И это – не считая ополчения, выставленного вмиг под плетьми на стены. А тяжелая хазарская конница одна чего стоила! Ее удар с разгона был страшен – и навряд ли кто устоял бы под всепронзающим жалом кагана, несущегося на разгоне той самой конницы. И называется она – Солнце кагана. Каганат вечен – и не найдется тот, кто осмелится дерзнуть на его священную власть. Этого просто не могло быть, как небо не могло упасть на землю, поэтому каган спал безмятежным сном полубога и не знал что провел первую битву тот, кто растопчет его, разнесет на осколки – священный пророк, как же так?! За что, боги – возденут к небу ставшие нищими и вспомнившие святость купцы и менялы. Возденут, жалкие, с отрезанными русами бородами, побитые и плачущие. И скажи кому, что сами хазары станут песком в степи и рабами – засмеют, не поверят, закидают гнилыми яблоками. Что даже историкам вместе с археологами будет не сыскать их след, потея и проклиная жару, – хазары словно уйдут в туман, будто и не было их вовсе. Но это потом – пока же славься, Великий Каган, да продлит небо твои сиятельные деяния.
Царица мира, Византия, сыто улыбалась, взирая на всех снисходительно сверху, не зная, что сегодня стал воином тот, кто заставит ее дрожать. Кто взмахом меча растревожит всю шаткость империи, топнув по ней, как по высохшей шкуре. Кто заставит лучшую армию мира выть от бессильной злобы и дивиться мужеству демонов-русов. И самые храбрецы Византийские сломают зубы об молчаливую стену светловолосых утесов, стоящих намертво.
Волжские булгары и греки строили города, не зная, что через пару десятков лет к ним придут сумасшедшие русы, незнакомые с жалостью и страхом. И вести их будет тот самый мальчик; и сровняет с землей их крепости. Спи спокойной, мир, наслаждайся, пока тигренок становится барсом.