– Мне двадцать семь.
– Да?.. А выглядишь моложе, – поразился Унгебауэр.
– Действительно, мне многие говорят, что я выгляжу моложе своих лет. А когда отрастает шевелюра – и вовсе за студента принимают.
– А ты отрасти усы. Сразу лет пять прибавится.
– Пытался – едва растут…
– Хе-хе!.. И это в двадцать семь? Хе-хе! Впрочем, ты и без усов как будто бы с усами! Оригинальная физиономия!
– А сам-то с кайзера Вильгельма пример берешь?
– С кого же мне еще пример брать? Шутка. Хотя мой род из Лейпцига, хе-хе!..
Время бежало незаметно. Разговор постепенно раскрывался, выходил на более доверительный уровень. Собеседники рассказывали о себе все больше, все меньше друг друга стеснялись. Распивая гравское бордо, Горский в общих чертах поведал о своей минской, а затем и киевской службе. Субтильный Унгебауэр внимательно его слушал, не переставая есть и пить.
«Куда в него столько влезает?» – недоумевал Антон Федорович.
Несколько раз Демьян Константинович отлучался в уборную. Шел он при этом весьма ровно и четко. Горский отлучался единожды.
К шести часам вечера весь вагон-ресторан заполнился публикой. Отовсюду раздавался звон бокалов и фужеров. Пианино в тот вечер пустовало, зато поставили тихую музыку на граммофоне. Стало много уютнее.
– Расскажи мне про Дальний, – задал свой главный вопрос Горский. – Про маньчжурский климат я понял. Теперь меня интересует самый город.
– Расскажу, – кивнул Унгебауэр. – Обязательно расскажу! И даже схему нарисую. Только не сейчас. Нет настроения.
– Не сейчас, так не сейчас, – пожал плечами Антон Федорович. – Но учти, что я от тебя так просто не отстану.
Лейтенант отсалютовал.
Стемнело. В окнах отражались посетители вагона-ресторана. Бутылка бордо опустела на половину, графин водки – на три четверти. Коллежскому секретарю с непривычки ударило в голову. Каково же офицеру флота?
Демьян Константинович до поры до времени держался молодцом. Заказал еще закусок. Горский растягивал остатки холодной телятины.
Разговор перешел в политическое русло и так из него и не сворачивал. Унгебауэр оказался закоренелым монархистом, в плане Квантуна имел весьма оптимистичную позицию.
– Я благодарю Бога, что нам достался этот край! Этот чудесный край! Помяни мое слово, Антон Федрыч, – язык его стал порою заплетаться, проглатывая и упрощая отдельные слова. Первый признак наступившего опьянения. – Через пять, много десять, лет Дальний станет крупнейшим портом на всём тихоокеанском побережье!