, – громко говорил Сальвадор, рассматривая меню
Омары и белое вино были восхитительны. Я расслабилась, мне было очень хорошо рядом с синьором Сальвадором. Его эксцентричность не пугала меня. Напротив, в нём ощущалась необыкновенная сила и свобода. В ресторане играла музыка. И несколько пар медленно кружились в танце. Я ждала приглашения на танец, от моего спутника. Но так и не дождалась его. Я была немого разочарована, и выразительно посмотрела на спутника, но он отвёл глаза – Не время, в путь, дорогая синьора, – сказал Сальвадор. Мы покинули «La Orotava». Дорога в Кадакес мне показалась длиной. Сон одолел меня, и когда я проснулась, то увидела море, синее, гладкое, бесконечное. Море ворвалось в мою душу и заполнило её радостью. И я смотрела и смотрела неотрывно на эту синюю громаду. Тёплый ласковый ветер доносил запахи цветущих средиземноморских растений. Они пахли слаще мёда – Запахи рая, – сказала я. Сальвадор кивнул в ответ. Он любовался морем. Дом был невысокий и очень светлый. В таком доме должен работать мастер
«Художника должны окружать растения, которые будут вдохновлять его на занятия живописью»,11 – комментировал синьор Сальвадор, глядя как я любуюсь на его цветы. Сад благоухал. Особенно, меня поразили цветы граната
«В кудрях у Гвадалквивира
Пламенеют цветы граната
Одна – кровью, другая – слезами
Льются реки твои Гренада»… —
Сальвадор пафосно продекламировал поэта Лорку – Гарсиа Лорка лучший друг моей беспокойной юности. До сих пор живёт во мне тягостное чувство из – за смерти Лорки. Прояви, я больше настойчивости… Я должен был увезти тогда его из Испании. В то время я писал большую поэму «Я ем Гала». Я не отдавал себе отчёта, что ревновал её к Лорке. – печально изрёк Сальвадор. А как вы, дорогая Мария? Больше всего меня привлекает в вас то состояние полубодрствования, в котором вы прибываете. Вы грезите наяву… Это хорошо для художника. Но сложно для жизни. У вас есть мужчина? Такие женщины должны быть под защитой. – Сальвадор посмотрел на меня с нежностью. Я, поддавшись порыву, положила руки ему на плечи. Но он мягко отстранился, и сказал. – «Гала – единственная моя муза, мой гений и моя жизнь. Без Гала я никто»12. – Да, она великолепна. И я, на меньшее, не согласна. Ваша любовь к ней вызывает восхищение, мастер, – ответила я. Нас никто не встретил в доме, и я была рада этому. На стенах висели холсты, графика… Первая картина, которая меня поразила, была «Леда». В ней небо не соприкасалась с морем. Как – будто, можно просунуть руку между небом и морем