– Ты и сейчас красивая, Ален!
– А Хьюз, из пространства ниже, сказал, что я уродлива, как бизон.
– Сам он бизон! – блеснула интеллектом взрослая Туна.
– Нет! Он енот!
– У вас тоже есть еноты?
– Ну, да. Они едят только мясо фей и пьют только кровь оборотней, да?
О, Всевышний! И об этом мне заявляет ребенок, который, в общем-то, редко бывает на него похожим… да и ладно! Но ведь это ужасное зверство!
– С чего ты это взяла?! Еноты дружелюбные животные!
– Да? Значит, я что-то путаю…
– Ты здесь одна? Где твои родители?
– Мои? Я же сказала! Работают! Наверное… да надоело мне все повторять! Подумай сама, в конце концов! Только ты им не говори, что мы здесь были вдвоем, а то меня накажут, – мигом стихли ее возмущенные эмоции. – Сюда нельзя ведь ходить, это владения чужаков. Но здесь такие вкусные медовики! Кстати, я совсем забылась с тобой, то есть, с Вами, и ни одной еще не собрала с тех пор, – говорила она, с любопытством заглядывая в корзинку.
– Что за чужаки?
– Про них нельзя говорить.
– И не боятся родители тебя одну отпускать?
– Я же сказала! Они не знают! – громко крикнула Ален разозлившись.
– Ой, – я прикусила губу от неожиданности.
– А вообще здесь не опасно.
– Ага, знаю я. Как не опасно.
– Значит, ходила не там, где надо, а если даже и там где надо, значит неправильно ходила.
– Что? – я и слова не разобрала из ее замудренной речи.
– Уф! Такая дотошная!
– Прости.
– Я не для этого сказала, – и кто из нас ребенок? – Ну, ладно. А Вы, почему одна?
– Будто не знаешь…
– Папа не разрешает мне лесть в головы и в души не умеющих. А тогда это случилось нечаянно… а потом опять нечаянно. Ты ведь не расскажешь никому? То есть Вы. Вы не скажите никому?
– Нет, не скажу. И много у вас таких не умеющих?
– У нас только новорожденные. Ведь дети рождаются слишком открытые для нас, поэтому, чтобы ничего не нарушить нельзя вмешиваться в течение их внутренней жизни. А потом мы растем и сами все чувствуем и узнаем, учимся ставить барьеры. А ты – человек, вдвойне нельзя!
– Почему?
– Да, ну! От греха подальше! – она вдруг снова спохватилась, но было поздно. – Простите.
– Ничего. Хотя зря вы так о нас. Мы сильные, выносливые, на многие подвиги способны. Не каждый из нас, конечно, но все же среди нас очень много хороших людей.
– Никто не спорит. Один из нас – смельчак, вызвался на Землю гостем наведаться, потом все нам рассказать. Разрешили ему, снарядили, отправился. В первый раз вернулся в восторге, мол, там лучше, чем у нас. Ругался: теперь ему захотелось жить туда отправиться. Одобрили его желание, вот только слово взяли, что тайну об ином происхождении в царство мертвых с собой унесет, но там еще одно условие было, однако мне знать не можно, мол, мала еще. Вот. Прожил он там всего лишь год. Вернулся домой впопыхах, разгоряченный. Так, он сказал, что на Земле все могло бы быть иначе, но это «могло бы» лежит на полке и гниет, как гнило. А может и не правы эмиряне все сразу. Может мы неправильно живем, кому знать, – тут я снова усомнилась, ребенок это говорит или, мягко скажем, чуть постарше. – Ах, это Ваша больная тема, не будем. Ой! Простите. Я снова…