И в последней битве на порогах вместе с князем-героем лёг не цвет русской феодальной знати, а безвестные ополченцы земель, оставшиеся ему верными до конца…
Что бы случилось, если бы Святослав вернулся в Русь, пробился через пороги – и только так! Свенельдов совет уйти степями, бросив земских пешцов, сделал бы князя навсегда ненавистным Землям, т.е. убил политически – это настолько очевидная форма предательства, что его просто не могло быть: Святослав зарубил бы такого советчика на месте.
А если бы удалось?
Балканы потеряны навсегда: нет союзников, болгарская знать перекинулась к Византии; Русь передана сыновьям… Остаётся то, что чуть завязалось на острие копья – Саркел-Белая Вежа, Тмутаракань, Степь. Делать нечего, надо обустраивать, что досталось: пространство чернозёмных степей от Стугны до Волги; сеять их «людно и оружно»; заполнять заставами и градами; прицениваться к Крыму, пока Иоанн Цимисхий и Василий Болгаробойца связаны войнами с Халифатом, Болгарами, соперничеством Малоазийской и Столичной знати… Калита по принуждению!
Византийцы оценили его правильно.
Но улетучились ли с гибелью князя-героя объективные причины, породившие линию Святослава? Удалилась ли Русь из Евразии? Перестали ли копиться центрально-азиатские поколения, набирающие ДНК Темучина? И забылась ли в памяти степи слава Атиллы, Модэ, Кюль-Тегина?
А разве забыли русские книжники времена Готов, Авар, Хазар, Угров; и не тревожил ли воображения призрак грядущего в бесконечной смене пока одолимых степных волн: печенеги, жильберы, ковуи, торки, половцы… Где-то набирается Девятый Вал?
Наконец, 100-летним грузом висело и Святославово наследие: Двух-Киевская территория великой степи от Днепра до Волги и Кавказа. Отказаться от неё в одночасье было как-то дико, поэтому бессмысленно проживали, изживая с ней и политическое наследие Обременителя.
Сложное переплетение Феодально-Игорева и Великодержавно-Святославова начал составляют историософское содержание перипетий политической истории Единой Древнерусской государственности от Игоря Старого до Ярослава Мудрого включительно.
Как правило, смелый искатель Киевского стола начинал своё восхождение в рамках Святославова начала, но добившись цели своих желаний скоро переходил на Феодально-Игореву стезю.
Так, рабич ВАДИМИР начинает борьбу за престол в рамках пращурово-родовых традиций неотменных наследуемых прав «в отцов род» и мести-воздаяния «за братнюю кровь», в чём возобладал над братом Ярополком – и даже в убийстве брата укрывается нормой родовой справедливости права талиона. Следуя Святославовой линии, он создаёт общерусский языческий пантеон 980 года и осуществляет 2-й поход по пути отца, восстанавливая контроль над степью, вполне и очевидно не одобряемый летописцем, стоящим на точке зрения дяди-воеводы Добрыни, сказавшего при осмотре поле битвы после разгрома булгар «смотри, княже, они в сапогах – поищем лапотников», вполне феодальную в своей основе – нужны подневольные смерды.