Генерал направлялся прямиком в богатый район, и Расим был готов прокусить губу от досады. Ему туда просто так не попасть, потребуется время, которого у него просто нет. Но он отчаянно пытался придумать план действий.
И пока он думал они проходили бедный район, где люди радостно готовились к важному празднику. Повсюду весели украшающие ленты, плакаты и конечно гербы империи. На лицах людей играли улыбки и все, как один, обсуждали предстоящие веселье. Готовилось что-то крупное.
Наконец генерал Малбрих и его невидимый преследователь подступили к огромной стене, за который был уже совершенно другой город – территория богачей, и туда пропускали далеко не всех.
Благо возле этих ворот сновало множество людей, и шпион мог смешаться с толпой, но это был тупик, пройти он не сможет.
Малбрих уже подошел в плотную к воротам, и на минуту остановился, что бы что-то спросить у стражников. Расим продолжал наблюдать, но решения не находил, как вдруг он увидел телегу с сеном и человека который виллами собирал ее и накладывал в тележку. В мозгу у него пронеслась мысль, и он подумал, что это может сработать.
Расим не спеша, без резких движений стал пробираться к тележке вместе с идущим потоком людей. Он подошел на расстояние вытянутой руки к человеку, который закидывал сено, и в момент, когда бедняга стоял спиной к нему, Расим со всей силой толкнул его. Раб упал точно на свою полусгнившую телегу и развалил ее, а вместе с ней вывалилось и все сено. Все разом обернулись на шум.
Расим не чувствовал себя героем, из-за него теперь у этого человека будут неприятности, но вместе с тем он радовался, наблюдая, как стражники отвлеклись и стали орать на растяпу, называя его последними словами. Расим попытался, как можно спокойнее себя вести и подошел к воротам с другого края, спрятавшись за колонной.
Бедного раба стали избивать за допущенную ошибку, которая была вовсе не его. Расим с каменным лицом смотрел на избиение немощного старика, всем сердцем желая, что бы он пострадал не напрасно. Однако угрызение совести не испытывал, это была роскошь в его ремесле, которую он не мог себе позволить.
– Двадцать плетей!
Это был грубый басовитый голос генерала Малбриха.
– Нет, простите, простите меня господин, этого больше не повторится, клянусь. – Умолял старик пытаясь освободится от стискивающих рук стражников, которые уже волокли его на плац.