Так и оказалось – когда он заговорил, его голос был сдержанным и недовольным:
– Ты изменилась. Сильно изменилась, дочь моя, и не могу признаться в том, чтобы эти перемены были мне по сердцу. Как же мне теперь называть тебя? Леди Невилл, прекрасная Марианна или… Саксонка?
– Определенно не леди Невилл, раз мои владения перешли под опеку Роджера Лончема. Когда люди узнают, кто я, они не скрывают удивления, почему меня называли Прекрасной. Поэтому зовите меня Саксонкой, святой отец. Так меня называет весь Шервуд, – усмехнулась Марианна и, когда отец Тук пристально посмотрел на нее, ответила ему спокойным прямым взглядом.
– Значит, все, что я слышал о тебе, правда? – еще больше нахмурился отец Тук.
– Я ведь не знаю, что вам говорили! – пожала плечами Марианна.
– Говорили, что ты участвуешь в нападениях на сборщиков податей, в схватках с ноттингемскими ратниками наравне с Аланом э’Дэйлом и Виллом Статли, Малюткой Джоном и Виллом Скарлетом, наравне с самим Робином! – и он вопросительно посмотрел на Марианну так, словно ждал, что она опровергнет его слова.
Но она лишь рассмеялась в ответ.
– Все правильно! И вот этими самыми руками перегружаю содержимое мешков сборщиков в наши седельные сумки, – она вскинула перед лицом отца Тука руки и указала глазами на меч. – И ими же обтираю кровь с этого клинка.
– И, насколько я вижу, весьма довольна собой! – тем же тоном подхватил отец Тук, кивая головой, и, посмотрев в безмятежные глаза Марианны, резко спросил: – Как прикажешь понимать тебя?
– Согласно собственным утверждениям, – с усмешкой ответила Марианна. – Вы же сами зимой говорили мне, что саксы нашего края видят во мне символ свободной прежней Англии. Если вся прежняя Англия вынуждена искать убежище в лесах, где же быть мне, если не в Шервуде?
– Я говорил с тобой о многом, – сурово сказал отец Тук, – о любви и нежности, о красоте и гордости, но не помню, чтобы я хоть слово сказал тебе об оружии! Что же ты молчишь?
– Мне нечего сказать! – и Марианна развела руками. – Времена, когда вы напутствовали меня словами: «Ступай, о грехах я тебя не спрашиваю, я знаю, что твоя душа чиста», – те времена прошли. Сейчас моя душа, увы, обременена грехами, святой отец. Я изменилась и в этом.
Отец Тук долго молчал, поджимая губы, а Марианна сидела рядом, ощущая, как от священника идут прямо-таки потоки неодобрения.