Чем же ей заняться до приезда отца? Таня огляделась: смятая постель, полуразоренный стол Вадика, на котором уже не было его ноутбука, исчезли флешки, хорошо оточенные карандаши, блокнотики, заметки на бумажках; остался лишь ее ноут, какие-то проводочки неясного применения, билеты с прошлогодней выставки и театральная программка. В осиротевшем шкафу лежали кое-какие его вещички. На стене висела картина Ларкиной мамы, подруга отдала им ее на хранение; напротив картины – какой-то пост с Карибских островов, куда Вадик все хотел поехать.
Вадик, Вадик… Таня вдруг поняла, как мало места занимает ее собственная жизнь. Если собрать все его вещи и то, что они покупали вместе, то комната вообще опустеет. Все совместные приобретения делались потому, что Вадик хотел, а она могла бы обойтись самым необходимым и без изысков. Стало вдруг так стыдно, что уютом здесь и не пахнет. Конура бродяжьей собачки.
Почему-то показалось, что придать минимальный уют ее квартире перед приездом отца очень важно, несмотря на то что тот всегда был равнодушен к чужим интерьерам и создавал себе какой-то особый холостяцкий уют с необходимыми только ему атрибутами: видом на закат, правильными полками для книг, удобным, обязательно из настоящего дерева столом и хорошим чаем, который он всегда заваривал самолично. Может, ему будет и все равно, но она и сама больше не хотела жить в подобии дворняжьей конуры, так обнажающей ее натуру.
Она взялась за работу. Музыка позабористей, страстная гитара вполне подойдет. Сначала надо убрать вещи Вадима. Пустота, так пусть будет честная пустота. Со временем она найдет, чем ее заполнить.
Ее порадовала вместительность синих сумок из IKEA, прекрасное изобретение! В них она сложила его летние рубашки и шорты. Ох, эту майку он носил в Крыму, а эти шорты они купили вроде бы на Кипре…
Так, поревела – и хватит. Продолжим. Ветровки, кроссовки, сандалии, толстовки. Сколько же вещей у него! Барахольщик. Вот зачем мужику три ветровки? Так и сумок может не хватить. Опа, не взял ни один из сувениров, которые они привозили из поездок. Ну так вот тебе. В толстовки – тарелку из Ялты, в сандалии – шишки с Алтая. Ты меня еще вспомнишь, не дам тебе так просто забыть эти шесть с половиной лет!
На фото в рамке лиц почти не видно: сзади их освещает солнце, но по тому, как он крепко ее обнимает, легко угадать, что она тонет в его нежности. Над этой фотографией она тоже поревела, а потом долго думала, оставить себе или положить в его вещи. И то и другое казалось заманчивым. В какой-то момент она страшно разозлилась, ей захотелось швырнуть фотку в стену, чтобы услышать, как треснет стекло, чтобы увидеть, как глиняная рамка разлетается на сотни маленьких частей, чтобы в стене осталась маленькая вмятина от удара. Таня так живо представила это, что ее дрожь пробрала, но она сдержалась, снова расплакалась, завернула фотографию в футболку Вадика и положила в сумку, немного злорадствуя, немного сожалея.