– Как с делами закончу,
подумаю, что с ней делать, – Таринор утёр рот рукавом и встал из-за
стола, – а пока прощай.
– Эй, а платить кто
будет?
– Слушай, я ведь к вам пришёл
не потому, что кошелёк от серебра по швам расходится. Меня староста
нанял нечисть из дома вашего мага прогнать, и лучше бы мне заняться
этим поскорее, если не хотите, чтобы через неделю черти кусали вас
за задницу.
– Ну, в таком случае, за тобой
должок. И учти, память у меня хорошая.
– Учту. Да, и, пока не ушёл…
Почему деревня зовётся Вороний холм, а вокруг ни одного
ворона?
– О! Воронов здесь отродясь не
водилось, но вот когда углежоги с промысла возвращаются – все
чёрные, как черти, от копоти. Один в один вороны!
Таринор покинул таверну под
весёлый смех хозяина и огляделся. Бедобор отправил к священнику, а
потому стоило найти местный храм. Впрочем, искать долго не
пришлось. В глаза бросилось небольшое, но единственное во всей
деревне каменное здание с небольшими оконцами и деревянной крышей,
выкрашенной когда-то в белый цвет, но посеревшей от времени.
Обыкновенная деревенская церквушка, через пару домов от таверны.
Наёмник было направился к ней, но споткнулся о камень, не удержал
равновесия и смачно упал прямо в грязь. Извергнув с десяток крепких
выражений, он поднялся и принялся отряхиваться. Теперь он стал
похож на нищего бродягу, которого забавы ради угостили добротным
пинком.
Добравшись до храма, Таринор
заметил аккуратно вырезанное на двери традиционное изображение
широкой чаши. Этот знак называли «Чашей милосердия», он издавна
считался символом Холара, владыки сострадания, смирения и
милосердия. «Полагаю, бог исцеления и чистоты простит мне мой
внешний вид» – подумал наёмник и вошел в здание.
В центре у алтаря, стояла
статуя высотой в полтора человеческих роста. Она изображала фигуру,
чей пол определить было нельзя ни по лицу, ни по одежде, держащую в
протянутых руках чашу, похожую на ту, что была вырезана на двери.
Возле статуи сидел на коленях человек в серой рясе и вполголоса
бормотал молитву. Услыхав скрип дверей, он медленно поднялся,
обернулся и зашагал навстречу Таринору.
В его коротких русых волосах
поблескивала первая седина, но в глазах еще не угасла воля к
жизни, хоть лицо уже изрезали неглубокие морщины. Щёки
и руки покрывали красные пятна ожогов, совсем свежие на
вид.