В «Сан-Сити» я иногда посещала службы новых адвентистов. Тех, кто высиживал до конца и службу, и последующую душеспасительную беседу, прилично кормили, даже угощали фруктами и овощами. Так вот, новые адвентисты считают, что животные – физическое воплощение наших грехов. Их версия лишь чуть менее ужасна, чем та, согласно которой наши животные – ведьминские талисманы, обрекающие нас на вечные муки, пытки и адский огонь. Службы новых адвентистов для меня тоже стали пыткой. Они продолжались часами; нам твердили о животных, о наказании, которое мы должны постоянно носить с собой, как тот Паломник в «Пути паломника», что таскал с собой мешок с грехами. Очевидно, животные-паразиты пристали к нам потому, что мы и сами – паразиты, худшие из худших… Правда, адвентисты потом уверяли, что спастись могут все, но я еще не встретила ни одного человека, чье животное бы чудесным способом исчезло, как мешок с грехами у Паломника. Во всяком случае, до того, как нас унесет Отливом.
Мужчины, которые стояли в кабине лифта, как будто вовсе не тяготились своими животными. Впереди шагал великан с обожженными шеей и грудью; в слинге, в каком обычно носят младенцев, он тащил Мангуста. И он, и остальные несли своих животных, как другие носят оружие.
Его Мангуст зарычал на меня; возможно, я и замялась на миг перед тем, как войти в кабину. Моя нерешительность не осталась незамеченной. Я повернулась лицом к дверцам; они захлопнулись. Я стояла спиной к мужчинам и их зверинцу, хотя и видела их искаженные отражения. Как будто попала в «комнату смеха» с гравюрами Босха.
– Разве вы не боитесь ехать в одном лифте с нами, зоо? – Голос у великана оказался мягким, как речной ил.
– Это вам надо меня бояться, – отрезала я, даже не потрудившись обернуться.
В отражении я увидела, как растягивается лицо великана, как будто он улыбается. Улыбка все расползалась, пока не поглотила все лицо. Наконец, он расхохотался. Его спутники тоже заулыбались. Не широко, но все-таки достаточно, чтобы я перестала беспокоиться. С тех пор я уже не прячу Ленивца.
В следующий раз я увидела Бенуа через несколько недель. Отремонтированный лифт успел сломаться; я с грохотом волокла по пожарной лестнице переносной генератор. Подниматься приходилось приставными шагами. Слыша металлический лязг, Ленивец болезненно морщился.