– Все, что хотите… наша деятельность немного похожа на вашу, мисс Декабрь. – Аист издает гортанный клекот, отчего бородка на шее раскачивается.
– Ну хорошо… Назовите три ваших последних дела!
– Мы придерживаемся в своей работе принципа неразглашения и действуем крайне тактично… Надеюсь и вы тоже!
– Если хорошо платят – почему бы и нет, – соглашаюсь я. – Но может, хотя бы намекнете?
– Мы оказываем нашим клиентам разносторонние услуги. В том числе и услуги по сопровождению. Так, с некоторыми музыкантами мистера Хьюрона мы ездили в концертный тур. А недавно сопровождали одного подопечного на важные переговоры в Берлин…
– Такие услуги оказывают отделы по связям с общественностью в звукозаписывающих компаниях, а вы, кажется, уверяли, что занимаетесь какими-то поставками.
– До этого мы контрабандой ввезли из Испании партию распятий семнадцатого века в контейнере с керамической плиткой.
– Правда?!
– Возможно. А может быть, я нарочно вас обманываю, чтобы заинтриговать. Как вы проверите?
Мы подходим к тяжелой деревянной двери с витражным слуховым окошком. Марабу нажимает кнопку звонка. Мы слышим, как внутри дома эхом отдается звон колокольчика. Через секунду дверь распахивается. На пороге стоит коротко стриженная блондинка в ярко-красном брючном костюме. Кажется, она рада нас видеть; улыбается, как будто ей глотку щекочет солнечный луч.
– Ух ты, класс! Вы так рано – супер! Оди сейчас кое-что закончит и выйдет.
– Кармен – одна из протеже мистера Хьюрона, – поясняет Марабу, видя недоуменное выражение моего лица.
– Ах да-а-а, извините, – спохватывается Кармен, одаряя меня белоснежной улыбкой. – Вы кто – пресса?
– Уже нет.
Она тут же теряет ко мне интерес, хотя улыбка становится лишь чуть-чуть суше.
– Входите, входите же! Если хотите, пойдемте в патио, я принесу вам чаю.
Она идет вперед, цокая высоченными шпильками. Туфли на ней красные, лакированные.
В сравнении с шикарной юной красоткой дом кажется несколько старомодным. Выцветшие персидские ковры на деревянном полу приглушают цокот каблучков Кармен. На мой вкус, мебели в доме многовато; повсюду какие-то тяжелые диваны тикового дерева и массивные потолочные балки. Ленивец крепче прижимается ко мне. Я смутно чувствую неприятный запах, как будто где-то что-то протухло, и наконец соображаю: так пахнет застоявшаяся вода в вазе из-под цветов.