Предложение Генерального штаба сухопутных войск, направленное Гитлеру весной 1943 года по поводу формирования под руководством генерала Андрея Власова так называемой Русской освободительной армии из числа советских военнопленных и граждан, перешедших на сторону германских войск, было отклонено фюрером, поэтому все обращения Власова, касающиеся вопросов фактического формирования русских воинских частей и соединений, оставались нереализованными до осени 1944 года[133].
В то же время, с целью предотвращения массовой сдачи в плен на фронте, Ставкой Верховного главнокомандования СССР был издан приказ № 270 от 16 августа 1941 года, в соответствии с которым сдававшиеся в плен бойцы и командиры являлись злостными дезертирами, их требовалось уничтожать всеми средствами, члены семей оказавшихся в плену командиров подлежали аресту, а семьи рядовых лишались государственного пособия и помощи[134]. Этот приказ, возможно, заставил упорнее сражаться тех солдат, кто оказался в окружении, однако не предотвратил поражения и отступления Красной армии летом 1942 года. Тем не менее в какой-то момент войны в настроении советских солдат наступил перелом, отразившийся в уменьшении числа перебежчиков на сторону врага, с приблизительно 80 тысяч человек в 1942 году до 26 тысяч в 1943 году[135].
С точки зрения историка В. Замулина[136], в 1943 году советский солдат качественно изменился, потому что большинство мобилизуемых на фронт теперь принадлежали к поколениям, родившимся уже при власти коммунистической партии, не испытали на себе ее ошибок и были воспитаны в патриотическом духе. Военный хронист 6-й армии вермахта майор Мартин Франке отчасти подтверждает это, констатируя[137], что самые молодые солдаты Красной армии оставались самыми храбрыми и в атаке, и в обороне. Однако, во-первых, молодежь отличает неустойчивость психики, поэтому молодым людям свойственна как безоглядная храбрость, так и ее обратная сторона – паника и трусость, независимо от их убеждений. Во-вторых, даже летом 1943 года молодые люди, родившиеся после 1917 года, еще не составляли большинства действующей армии. Например, к началу Курской битвы в составе 5-й гвардейской танковой армии насчитывалось 43,7 % военнослужащих данного возраста – менее половины[138].
Поэтому мы скорее разделяем мнение В. Бешанова, связывающего переломный момент с изданием приказа Народного комиссариата обороны № 227 от 28 июля 1942 года, которым были введены карательные меры для укрепления порядка и дисциплины в войсках, вплоть до расстрела на месте трусов и паникеров, чтобы «…помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной»; формировались заградительные отряды для размещения в тылу неустойчивых соединений (3–5 отрядов по 200 человек в каждом на одну армию); создавались штрафные подразделения из бойцов, допустивших проявления трусости, нерешительности и дисциплинарные нарушения (от одного до трех батальонов по 800 человек в пределах одного фронта)