Дощатая дверь, отделяющая комнату Иннэль от соседнего номера, была тонкой, и девушка слышала, как там ходит Рошшель, как он двигает стул, как скрипят дверцы шкафа. Эта близость волновала Иннэль. Она вспомнила, что ночевала позапрошлой ночью в постели мужчины, и это воспоминание тоже будоражило ее.
«Что за идиотка! – ругала себя девушка. – Нельзя же так реагировать на симпатичного мужчину. Ну да, он красив, и когда смотрит на меня… Нет, разве ты уже забыла мужа?» Иннэль стало стыдно. Образ мужа всплыл перед ней. Его глаза, его смех, его сильные руки. Иннэль снова ощутила себя одинокой и несчастной. А ведь вчера она радовалась жизни, плавала в пруду и смеялась от переполнявшей ее жажды жизни.
Раздался стук в отделяющую номера дверь.
- Иннэль, принесли ужин. Иди сюда.
Задумавшаяся девушка радостно откликнулась и сняла крючок с двери.
Ели втроем: Кэрверт, Аллан и Иннэль. Аллан в отношении девушки принял политику игнорирования. Он делал вид, что Иннэль просто не существует. Это слегка ранило Иннэль, и ужин ей показался грустным. За окном лило, и погода была под стать ее настроению. Жареное мясо было жестким и пережаренным, а запеченный в горшочке картофель, напротив, переварен и пересолен. Но Иннэль ела без жалоб.
- В нескольких днях пути отсюда живет мой друг, - дознаватель был единственным, кто пытался поддержать за обедом хоть какой-нибудь мало-мальский разговор. – Мне надо заехать к нему по делу.
Иннэль вопрошающе подняла на Рошшеля глаза.
- А я?..
- Тебя бы следовало отвезти в столицу, - поморщившись, признался дознаватель, и его глаза холодно блеснули, отчего Иннэль съежилась. – Может, я так и поступлю. Я еще думаю.
Иннэль потупила взгляд. В любом случае, от нее ничего не зависело: ни выбор маршрута, ни даже ее судьба, находящаяся в руках этого мужчины. Эта зависимость от другого человека в другое время ее ужасно бы бесила, но сейчас Иннэль не испытывала раздражения. Может быть, потому, что Рошшель не пытался злоупотреблять своей властью, не душил опекой? Это было больше похоже на мягкое покровительство, чем на официальный надзор за подозреваемой. И за это Иннэль была ему благодарна.
В дверь постучали, взволнованно и робко, и в номер просочился высокий худой мужчина в ярко-синем сюртуке с тростью в руках. Снял шляпу с седеющей гривы волос. Иннэль захотелось прикрыть ошейник, но в номере она сняла платок, и прятаться было поздно. Вошедший мужчина заметил тонкую кожаную полоску на ее шее, потому что его серые глаза, цепко охватившие троицу, сидящую за столом, чуть прищурились. Но он тут же перевел взгляд на Рошшеля.