Вера относилась к Михаилу как к брату или другу, с которым никогда не пересечется определенная грань. У каждой девушки есть такой избранник. Достаточно приятный, чтобы проводить с ним время, но недостаточно притягательный, чтобы рожать от него детей. Михаил был для Веры слишком изящным, слишком миловидным, слишком женатым. И слишком не Матвеем.
Что делать с последним, она еще не решила, но задумала, пока было время и поблизости не существовало других мужчин, отвечающих ее вкусу, поиграть в тоску и отверженность. Для Веры в силу молодости жизнь пока не приобрела пугающе реальную окраску. Все было словно понарошку – любовные терзания из-за воздыхателя сестры и заигрывания, пусть и невольные, с чужим мужем. Через дымку свободы и перспектив – никто из родителей не давил на нее из-за замужества. Она свято верила, что не вызывает ни у кого недозволенных мыслей – Вера слишком много общалась с женщинами и не знала, что там, по ту сторону баррикад. В ее понимании сладострастие возникало на дне, в публичных домах и не распространялось на ее круг.
– Это ни к чему не приведет… – шептал себе Михаил, едва не захлебываясь от духоты. – Не могу, не могу…
Он выскочил на лестничный проем и впился в резные перила. Все было слишком нереально. Проще было исчезнуть, раствориться, чем проходить через безумие объяснений и чужих взглядов… Через вопросы, на которые могло вовсе не последовать ответов. Через Верины встречные упреки… Неодобрение ее семьи, взгляд на него, как на преступника только потому, что он решился.
Матвей, непринужденно шествующий мимо с руками в карманах, в замешательстве уставился на Михаила.
– Вам плохо? – участливо спросил он.
– Ну что вы, – притворно-благополучный тон вернулся к Михаилу. – Соскучился по жене.
– Оно и не мудрено, – рассмеялся Матвей.
Михаил ответил кривой ухмылкой и выпрямился.
Вскоре Борецкий распрощался и, не глядя на Веру, ушел. Долго до дома он брел пешком, сам не зная, зачем ему туда возвращаться.
Когда он вернулся, минуя слуг, которых не желал видеть, в гостиной сидела она. Увидев мужа, она не улыбнулась, но начала что-то тараторить. Михаил слушал, не находя в себе сил даже подняться к себе. Все вдруг стало ему безразлично. Какой толк был, уйдет он сейчас или останется? Все ведь кончено… Жизнь уже не будет прежней.