– Скажите, я туда позвонил?
Леонид Максимович удивленно поднял брови, потом сообразил, что человек, задающий в трубку дурацкий вопрос, и есть, стало быть, Николай Петрович Иванов, отец Марсель.
– Это ведь вы мне утром звонили, правильно?
– Да, это я вам утром звонил, Николай Петрович. А вы приехали? Где находитесь?
– На вокзале.
– Приезжайте ко мне. Садитесь на тридцать второй автобус, он часто ходит, езжайте до конечной остановки. Там по адресу найдете. Я ведь вам продиктовал утром адрес?
– Да. Только я не понял – вы кто? Вы новый муж моей бывшей жены? То есть… Были мужем бывшей покойной жены?
– Нет, вы неправильно поняли. Я не муж, я врач. Я лечил вашу жену. То есть бывшую жену.
– Врач?
– Ну да. А что вас так удивляет?
– Да нет, ничего… А только… Вы ей кем приходились-то?
– Я ж говорю – врачом.
– И все?
– И все.
– Тогда вообще ничего не понимаю. А Мара. Она тоже у вас? То есть… Я хотел спросить – как это?..
– Приезжайте, Николай Петрович, на месте будем разбираться, кто есть кто. Видимо, у вас это семейное – уж больно любите вопросы задавать, причем не к месту и не ко времени.
– В смысле?
– Да какой тут может быть смысл?.. Экий же вы дотошный, Николай Петрович. Приезжайте, я все объясню на месте.
Через час Николай Петрович переступил порог его квартиры, настороженно глядя исподлобья и протягивая ладонь:
– Будем знакомы, выходит?
Ладонь у Николая Петровича оказалась плоской, холодной и шершавой, как наждачная бумага. Леониду Максимовичу сразу вспомнился рассказ Марсель про ее бабку, как та называла нелюбимого зятя – «проклятьем заклейменный». Да, не отказать было той бабке в наблюдательности. Было, было что-то в облике Николая Петровича истинно пролетарское, готовое в любую секунду склониться к земле и нащупать булыжник, чтобы запустить его в голову любому представителю «мира насилья». Тлела в настороженных глазах искорка классовой ненависти к буржуям и всякого рода подозрительной интеллигенции, которую на данный момент представлял гостеприимно улыбающийся Леонид Максимович.
– Проходите на кухню, Николай Петрович, я пельмени сварил. Руки можно в ванной помыть.
Когда уселись за стол и выпили по рюмке водки, не чокаясь, и закусили первым пельменем, Леонид Максимович проговорил со всей решительностью:
– Хорошо, что Марсель пока не пришла, успеем обсудить дела наши скорбные.