– Это не блажь! Она боится в свою квартиру идти, я ж вам объяснял. И мне казалось, вы меня поняли. Я же просил – хотя бы на первое время.
– Ой, подумаешь, какие нежности, боится она! Да все бы так боялись – при такой хорошей жилплощади. Одна осталась в трехкомнатной, как принцесса, живи да радуйся!
– Она не может одна, Николай Петрович, как вы этого не понимаете? Да вы отец ей или кто?
– Отец, конечно. Я ж не отказываюсь. Позвонили – приехал, с похоронами помог. Чего еще-то?
– А может, вы со своей семьей сюда приедете? Ну, как бы в гости к дочери?
– Да какие гости, вы что? У меня же работа! Что, по-вашему, я на работе объяснять стану? Я ж не начальник, я простой работяга, слесарь Николай Петрович Иванов. Кто меня слушать станет? Не смешите. А Мара ничего, Мара привыкнет, уж вы не переживайте так. А с меня какой спрос? Я пролетарий, как говорила моя бывшая теща.
– Да. Я понимаю. Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов. Да…
– А-а-а… Вон оно, в чем дело! Значит, и вы уже в курсе, кто я таков? Ну, понятно.
– Простите, я не хотел вас обидеть.
Последнюю фразу Леонид Максимович проговорил уже на фоне коротких гудков, льющихся из телефонной трубки. Вздохнув, положил трубку на рычаг, стал смотреть в утреннее окно, подернутое дымкой сентябрьской мороси. Пора было готовить завтрак и собираться на очередное дежурство.
* * *
Прошла неделя, но Марсель по-прежнему обитала в квартире Леонида Максимовича. Ей и самой неловко было, и он чувствовал ее неловкость, и потому вопросов не задавал, был ровно приветлив и спокойно терпелив. Так терпят присутствие гостя, понимая, что когда-нибудь он все равно уедет. Тем более если гость изо всех сил старается не попадать хозяину на глаза без надобности. Тем более если обед всегда готов. И ужин. И Юрка присмотрен, вовремя разбужен и накормлен. Правда, дворовая общественность в лице бойких пенсионерок, заседающих с утра на лавочке у подъезда, этого странного подселения совсем не одобрила, и Леонид Максимович однажды слышал, замешкавшись перед выходом из подъезда, как они тихо судачили меж собою:
– Надо же, девка-то совсем молодая. Ребенок почти. А если она несовершеннолетняя? Совсем он с ума сошел, что ли? Нельзя ведь такое допускать, по закону не положено. Так и под суд загреметь можно. Вон, по телевизору про таких охотников до молодого тела все время рассказывают, а недавно показали одного – тоже человек вполне приличный. Да если б мы нашего Леонида Максимовича с хорошей стороны не знали, то надо было и сообщить куда следует. Но как сообщишь? Рука ведь не поднимется, чтобы телефонную трубку поднять.